Портреты. Михаил Иосифович Черкасский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ привнесенная «мысль» пожрала произведение. Предположим, что старик получил бы не только скелет, но и тушу марлина. И тогда что? Он бы продал ее по 30 центов за килограмм и обеспечил себя на зиму. Ну, а еще-то что?

      «В „Опытах“ Монтеня пересказывается предание, согласно которому к Александру Македонскому как-то привели искусника, научившегося так ловко метать рукой просяное зерно, что оно безошибочно проскакивало через ушко иголки. Когда Македонского попросили вознаградить столь редкое искусство, он приказал выдать искуснику две-три меры пшена, „чтобы он мог сколько угодно упражняться в своем прекрасном искусстве“. Думается, что в данном случае цена „искусству“ назначена верная. Тот, кто судит искусство, должен уметь оценить и значимость объекта, смысл проблем, поднимаемый художником. Не менее важно чем что, как, в искусстве и во имя чего». (А. Нуйкин).

      Говоря попросту, Хемингуэй чаще всего палит из пушки по воробьям. И в этом сказались колоссальные, прямо-таки обескураживающие масштабы его личности. И от этого никуда не уйдешь. В литературе все определяется личностью. И что бы ты ни говорил, что бы и как мастерски ни делал – рано или поздно это проступит, как правда. Та правда, о которой Толстой любил говорить словами Андерсена: позолота сотрется, а свиная кожа останется.

      Мы до оскомины знаем: литература типизирует, литература берет характерное, литература возвышает. И это так. Но многие герои Хемингуэя, когда сравниваешь их с «безликой массой», неожиданно оказываются гномами. И что было бы, если бы их поставить в обычные условия, в которых оказались в годы войны обыкновенные люди? Люди, действительно претерпевшие то, чего не было даже в дантовых кругах. Люди выстоявшие. Люди, не сорившие словесами даже там, где никто бы не осудил их предсмертного стона.

      Сколько раз перекладывает Старик с плеча на плечо лесу. Как расписана каждая его царапина. А Фучик, избиваемый до полусмерти, даже слово «бьют» старается не упоминать. «Допрос длится час… Я устал. Я напрягал все силы, чтобы быть начеку, и сейчас сознание быстро покидает меня, как кровь, текущая из глубокой раны. Напоследок я еще вижу, как мне протягивают руку. Никогда не думал я, сколько боли может причинить каждый рукав и каждая штанина… Меня кладут на носилки и несут вниз по лестнице…» На допрос. Но страшнее было другое – предательство. Некий Мирек всех выдал. «Нелегки были мои первые дни во дворце Печека, но это был самый тяжелый удар. Я ждал смерти, но не предательства. Мирек! Он был человек с характером, в Испании не кланялся пулям, не согнулся в суровых испытаниях концентрационного лагеря во Франции. А сейчас он бледнеет при виде плетки в руках гестаповца и предает друзей, надеясь спасти свою шкуру. Какой поверхностной была его отвага, если она стерлась от нескольких ударов! Такой поверхностной, как его убеждения. Он был силен в массе. Среди единомышленников. С ними он был силен, так как думал о них. Изолированный, СКАЧАТЬ