Портреты. Михаил Иосифович Черкасский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ушло вместе с ними, с их временем. А нам осталось то лучшее, общечеловеческое, что было в их душах, в их книгах. И все, что мы ныне узнали о Хемингуэе, все, что так круто спустило его из-под облаков на землю, тоже не имело бы никакого значения, если бы у него были идеалы, великий дух, страсть, настоящая ненависть, подлинная любовь. Но идеалы были подменены дОлгами. То одним, то другим, то сотым. Почти как в шутливом напутствии Пушкина: «Душа моя, Павел, держись моих правил: люби то-то, то-то, не делай того-то. Ну, в общем, все ясно, прощай, мой прекрасный!» И когда человек то на уровне прыщика, то на горных вершинах жизни и смерти поочередно и бесконечно решает мнимо значительные задачки, это, если хотите, уже игра.

      Выковырив из убитых фашистскими подводниками островитян несколько пуль, Томас Хадсон немедленно определяет свою жизненную задачу: отныне и до скончания века он будет только преследовать немцев. Такое можно понять, если представить себе, что герой неминуемо погибнет. Но о том знают лишь боги да автор. И читателю он не смеет об этом сообщать. А неровен час Хадсон останется жить? Что ж, он тут же придумает себе что-то другое.

      Искать немцев это – «Все, что у тебя теперь есть, это твоя главная задача и те частные задачи, которые приходится решать попутно… Больше тебе никогда не будут сниться приятные сны, поэтому спать, может, вовсе не стоит. Просто нужно лежать и чтобы голова у тебя работала, пока не откажет, а уж если заснешь (он сомневается. – М.Ч.), будь готов ко всяким кошмарам. Ночные кошмары – таков твой выигрыш в азартной игре, которую затеял кто-то другой. Ты принял правила и сделал ставку, и вот что тебе выпало: тяжелый, беспокойный сон. А могла выпасть и бессонница. Но этот твой выигрыш ты обменял на то, что у тебя есть теперь, так что не жалуйся (это излюбленный его прием – поныв и нажаловавшись, он тут же усовещивает себя. В расчете на читателя, который должен увидеть такое мужество. – М. Ч.) Вот сейчас тебя уже клонит ко сну (Как! Ты же не собирался вовсе спать. – М. Ч.), так спи, только будь готов проснуться весь в поту (опять щипок за сердце читателя и тут же задний ход. – М. Ч.) Ну и что? А ничего, совсем ничего. Но ведь было время, когда ты всю ночь спал с женщиной, которую ты любил, и был счастлив и просыпался, только когда она будила тебя, потому что ей хотелось любви».

      Одно дело сказать: я выхожу из игры и пустить, скажем, пулю в лоб. Другое – ощущать жизнь как игру. «Ты обменял это на новую лошадь и должен твердо сидеть в седле». Вроде бы здорово, но он действительно обменял! Это не бравада, не только боязнь громких слов. Это именно слова, тихо сказанные, но крикливо звучащие.

      Так самое ясное и самое непостижимое, самое простое и самое сложное, миллионожды объясненное и вечно необъяснимое – жизнь – низводится до чего-то понуро понятного, лишенного трудно уловимого, но самого важного.

      К этому Хемингуэй пришел не сразу и потому пришел, что был он… как бы поточнее выразиться? Бродягой? Нет, человека, у которого СКАЧАТЬ