Поэзия на европейских языках в переводах Андрея Пустогарова. Сборник

Чтение книги онлайн.

      На известняках злой пустоши

      стеблем тонким любовь,

      влажным жасмином.

      Под зноем злого неба

      шорохом снега

      в моей груди.

      Небо и пустошь

      сковали руки.

      Пустошь и небо

      стегали меня по ранам.

      Никто не знал, что сумрачной магнолией

      благоухает твой живот.

      И что любви колибри в зубах ты мучишь,

      никто не разберет.

      И табуны персидских каруселей

      заснули под луною твоего лица.

      Четыре ночи я ловил арканом твою талию,

      снегов соперницу.

      Меж алебастром и жасмином семян поблекших горсти

      бросал на цветники твой взгляд.

      В своей груди искал я буквы из слоновой кости,

      что скажут навсегда,

      навсегда, навсегда сады моей агонии,

      сбежавшее твое тело навсегда,

      и у меня во рту кровь твоих вен.

      Твой рот не освещает мою смерть.

      Хочу, чтобы вода не возвращалась в русло,

      чтоб ветер не вернулся на равнину,

      и глаз чтоб не было у ночи,

      и в сердце не осталось золотых цветков,

      волам досталась бы трава погуще,

      а дождевые черви умерли в тени.

      Хочу, чтоб просверкал зубами череп

      и желтизна разлилась бы на шелке.

      Я вижу – ужасающая ночь

      свивается в клубок и бьется с полднем.

      Меня зелёный яд заката не погубит,

      ни свод, что рухнул и поранил время.

      Но не показывай мне чистой наготы своей.

      Она, как чёрный кактус, что разросся в камыше.

      Тоскую я под смутными планетами,

      но не показывай мне крепкой поясницы.

      Заводь воздуха

      под веткой эха.

      Речная заводь

      под листвою звезд.

      Заводь твоего рта

      под зарослями поцелуев.

      На Ист-Ривер и в Бронксе

      парни поют, заголив поясницы —

      у маховика, ремней, масла, молота.

      Девяносто тысяч шахтеров добывают серебро из породы,

      дети рисуют ступени лестниц и перспективы.

      Никто тут не заснет,

      не захочет стать рекой,

      не влюбится ни в крупные лепестки,

      ни в лазурный язык взморья.

      На Ист-Ривер у Квинсборо

      парни сражаются с индустрией,

      евреи продают речному фавну

      розу обрезания,

      а небо, СКАЧАТЬ