Как было и как вспомнилось. Шесть вечеров с Игорем Шайтановым. Отсутствует

Чтение книги онлайн.

      – А свободы в МПГУ было больше?

      – Нет, скорее даже это было с большим ощущением тех границ, в которых можно работать. В МГУ существовало, вопреки воле руководителей кафедры, некое фрондерство – да и разрешено там было больше, чем другим. Ивашева, какой бы она ни была, ездила в Англию, привозила сведения из первых рук, привозила книги. И давала их студентам! Так что романы Грина, Голдинга, Мердок мы читали с авторскими дарственными надписями. В МГПИ ничего подобного не было. Михальскую один раз выпустили в Англию на несколько месяцев стажировки, и все. Пуришев, занимаясь Германией, был в Германии один раз – в плену во время войны. Евгения Федоровна Книпович мне тогда говорила: «Вам нужно уходить из этого провинциального МГПИ». Таким МГПИ тогда считался в Москве и, в общем, был. На экзамене в аспирантуру я так и не мог вспомнить, что же Энгельс сказал о Бальзаке (в МГУ на подобном знании настаивали с гораздо меньшим упорством), так что моя аспирантура сначала была заочной, а потом годичной – для завершения. Я поступал не в МГПИ, а к Михальской, и хотя она заведовала кафедрой, сразу взять она меня не смогла. Там еще были свои идеологические зубры.

      – Как получилось, что вы стали работать в МГПИ?

      – После окончания университета я уехал в Вологду. Я не хотел начинать работать в Москве. Понимал, что не готов для серьезного преподавания. Нам в МГУ постоянно повторяли слова академика Шишмарева: «Университет не учит, но учит учиться». Я понимал, что этой наукой еще предстоит воспользоваться. Там и писал диссертацию (постоянно наезжая в Москву – мне давали время: то месяц, то семестр). В 1975 году защитил «Исторические драмы Бернарда Шоу» (еще далекий подступ к Шекспиру). Летом 1977-го решил, что пора вернуться в Москву. Я уже был женат на Ольге Владиславовне Афанасьевой. В это время как раз умер один из профессоров кафедры, англист Юрий Михайлович Кондратьев. И Нина Павловна предложила мне прийти на кафедру. Не помню, мне предложили или я попросил – полставки. Дело в том, что к этому времени я даже в большей степени ощущал себя критиком современной литературы. И по этой линии одновременно получил, как считалось, завидное предложение – пост заведующего отделом русской литературы в старом «Литературном обозрении». Мне едва исполнилось тридцать, я не был членом партии. Так что при учете этих условий предложение было почти невероятным. Но я подумал и решил, что не хочу впрягаться в редакционную лямку. С этим и приехал к Леонарду Лавлинскому, главному редактору. Он был потрясен отказом, не верил, что такое бывает. Созвал замов меня уговаривать. Сошлись на том, что я буду постоянным автором и войду в редколлегию.

      – Игорь Олегович, вы как-то рассказывали, что на вашей защите докторской диссертации присутствовал Юрий Борисович Виппер. Он вам оппонировал?

      – Нет, он отказался, так как плохо себя чувствовал, поэтому же и на защиту не пришел, но прислал отзыв на реферат.

      – Вы были с ним лично знакомы? Каким человеком был академик Виппер?

СКАЧАТЬ