Восприятие времени и пространства в Римской империи эпохи Корнелия Тацита. Алексей Андреевич Бутин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ того, что при жертвоприношении животное вырвалось у него из рук. Даже когда он оступился, сходя с корабля, то обратил это в хорошее предзнаменование, воскликнув: «Ты в моих руках, Африка!» В насмешку над пророчествами, сулившими имени Сципионов в этой земле вечное счастье и непобедимость, он держал при себе в лагере ничтожного малого из рода Корнелиев, прозванного за свою распутную жизнь Салютионом» [Suet. Iul., 32].

      Цезарь, при этом, оставался хитроумным политиком, и соглашался со знаками судьбы, если это было ему выгодно. Разумеется, он поверил в предсказание ему власти над всем миром: «А лошадь у него была замечательная, с ногами, как у человека, и с копытами, расчлененными, как пальцы: когда она родилась, гадатели предсказали ее хозяину власть над всем миром, и тогда Цезарь ее бережно выходил и первый объездил – других седоков она к себе не подпускала, – а впоследствии даже поставил ей статую перед храмом Венеры-Прародительницы» [Suet. Iul., 51]. Когда обстоятельства складывались в пользу Цезаря, он мог увидеть благоприятные знамения богов практически во всем: «Вдруг ему явилось такое видение. Внезапно поблизости показался неведомый человек дивного роста и красоты: он сидел и играл на свирели. На эти звуки сбежались не только пастухи, но и многие воины со своих постов, среди них были и трубачи. И вот у одного из них этот человек вдруг вырвал трубу, бросился в реку и, оглушительно протрубив боевой сигнал, поплыл к противоположному берегу. «Вперед, – воскликнул тогда Цезарь, – вперед, куда зовут нас знаменья богов и несправедливость противников! Жребий брошен» [Suet. Iul., 32].

      На фоне такого непоследовательного отношения Цезаря к судьбе практически как ее насмешка выглядит рассказ Светония о его сне накануне убийства: «А в последнюю ночь перед убийством ему привиделось во сне, как он летает под облаками, и потом как Юпитер пожимает ему десницу; жене его Кальпурнии снилось, что в доме их рушится крыша, и что мужа закалывают у нее в объятиях: и двери их спальни внезапно сами собой распахнулись настежь [Suet. Iul.,81,3].

      Тацит, вероятно, согласился бы с Цезарем во-многом. Свою отстраненность от бытовавших в народе представлений о «судьбе», «небесной каре» он не пытался скрыть, противопоставляя свое мнение общепринятому. Так, он не поддерживает народную молву о предстоящем поражении армии Отона, предвестником которого послужил, якобы, разлив Тибра и затопление Марсова поля (Hist.,I,86). Он не обнаружил в стихии огня, «причинившего неведомые дотоле опустошения», влияния злого рока [Ann.,IV,64]. Тацит даже сомневался в правдивости ряда «священных» легенд, к примеру, о происхождении латинов от оставшихся в живых защитников героической Трои. Для него эти рассказы не более чем «недалеко отстоящие от красноречивых древних басен» предания («haud procul fabulis vetera facunde exsecutus») [Ann.,XII,58]. Тацит не поддержал уверенности народа в неуязвимости Марикка из кельтского племени бойев, поднявшего восстание против римлян, в наказание за что его бросили диким зверям, которые СКАЧАТЬ