Охота за древом. Стихи и переводы. Александр Милитарев

Чтение книги онлайн.

      Open here I flung the shutter, when, with many a flirt and flutter,

      In there stepped a stately Raven of the saintly days of yore;

      Not the least obeisance made he; not a minute stopped or stayed he;

      But, with mien of lord or lady, perched above my chamber door —

      Perched upon a bust of Pallas just above my chamber door —

                             Perched, and sat, and nothing more.

      Then this ebony bird beguiling my sad fancy into smiling,

      By the grave and stern decorum of the countenance it wore,

      «Though thy crest be shorn and shaven, thou,» I said, «art sure no craven,

      Ghastly grim and ancient Raven wandering from the Nightly shore —

      Tell me what thy lordly name is on the Night’s Plutonian shore!»

                             Quoth the Raven «Nevermore.»

      Much I marvelled this ungainly fowl to hear discourse so plainly,

      Though its answer little meaning – little relevancy bore;

      For we cannot help agreeing that no living human being

      Ever yet was blessed with seeing bird above his chamber door —

      Bird or beast upon the sculptured bust above his chamber door,

                            With such name as «Nevermore.»

      В дом с крыльца скользнул я тенью, от себя гоня в смятеньи

      то, что даже в сновиденьи смертным видеть не дано.

      И когда замкнулся снова круг безмолвия ночного,

      в тишине возникло слово, тихий вздох: «Лино… Лино…?».

      Но услышал лишь себя я – эхо, мне шепнув «Лино…!»,

                            смолкло, вдаль унесено.

      Только дверь за мной закрылась (о, как гулко сердце билось!),

      вновь усиленный молчаньем, оттененный тишиной

      тот же звук раздался где-то. «Что ж, – подумал я, – раз нету

      никого там, значит, это ветер воет за стеной.

      Просто ветер, налетая из зимы, из тьмы ночной,

                           бьется в ставни за стеной!».

      Настежь тут окно раскрыл я. Вдруг зашелестели крылья

      и угрюмый черный ворон, вестник древности земной,

      не чинясь, ступая твердо, в дом вошел походкой лорда,

      взмах крылом – и замер гордо он на притолоке дверной.

      Сел на белый бюст Паллады – там, на притолоке дверной,

                           сел – и замер предо мной.

      От испуга я очнулся и невольно улыбнулся:

      так был чопорен и строг он, так вздымал он важно грудь!

      «Хоть хохол твой и приглажен, – я заметил, – но отважен

      должен быть ты, ибо страшен из Страны Забвенья путь.

      Как же звать тебя, о Ворон, через Стикс державший путь?»

                              Каркнул ворон: «неверррнуть!».

      Что ж, не мог не подивиться я руладе странной птицы:

      хоть ответ и не был связным, к месту не был он ничуть,

      никогда б я не поверил, чтобы в комнате над дверью

      видел этакого зверя кто-нибудь когда-нибудь —

      чтоб на мраморной Палладе вдруг заметил кто-нибудь

                             тварь по кличке «Неверррнуть».

      But the Raven, sitting lonely on the placid bust, spoke only

      That one word, as if his soul in that one word he did outpour.

      Nothing farther then he uttered – not a feather then he fluttered —

      Till I scarcely more than muttered «Other friends have flown before—

      On the morrow he will leave me, as my Hopes have flown before.»

                            Then the bird said «Nevermore.»

      Startled at the stillness broken by reply so aptly spoken,

      «Doubtless,» said I, «what it utters is its only stock and store

      Caught from some unhappy master whom unmerciful Disaster Followed fast and followed faster till his songs one burden bore —

      Till the dirges of his Hope that melancholy burden bore

                           Of «Never – nevermore’.»

      But the Raven still beguiling all my fancy into smiling,

      Straight I wheeled a cushioned seat in front of bird, and bust and door;

      Then, upon the velvet sinking, I betook myself to linking

      Fancy unto fancy, thinking what this ominous bird of yore —

      What this grim, ungainly, ghastly, gaunt, and ominous bird of yore

                              Meant in croaking «Nevermore.»

      This СКАЧАТЬ