Кусочек жизни. Надежда Тэффи

Чтение книги онлайн.

      В разгаре пустого или дельного разговора – она подойдет, погасит глаза говорящим, горько опустит углы рта, сдвинет им брови и на вопрос о “заносках” ответит:

      – Говорят, что холод и голод будущей зимы унесут половину населения России…

      Мы знаем, что ее слова бестактны. Мы гости и ведем себя вполне прилично.

      У нас дома смертельно больной человек. Но мы пошли развлечься в кругу знакомых. Мы оделись “не хуже других”, и улыбаемся, и поддерживаем салонный разговор – говорим о чужом искусстве, чужой науке, чужой политике. О себе молчим – мы благовоспитанные. Даже о Толстом и Достоевском, всегда вывозивших нашу расхлябанную телегу из самого зеленого трясинного болота, мы упоминаем все реже и реже.

      Стыдно как-то.

      Словно бедная родственница, попавшая в богатый дом на именины и вспоминающая:

      – И была у меня в молодости, когда мы еще с мужем в Житомире жили, удивительная шаль…

      – Чего это она раскрякалась? – недовольным шепотом спрашивают друг у друга хозяева.

      – Хочет, видно, доказать, что из благородных.

      Да и к чему тут Толстой и Достоевский? Все это было и вместе с нами умерло, и здесь, в нашей загробной жизни, никакой роли не играет и никакого значения не имеет.

      Все это ушло в словари: “см. букву «Д» и букву «Т»”.

      Теперь интересуются не русской культурой, а кое-чем диаметрально противоположным.

      Русским сырьем.

      “Сырье” – самое модное слово.

      Жили-жили, творили, работали, а вышло одно сырье, да и то – другим на потребу.

      Сырье!

      В русском человеке очень слаба сопротивляемость, резистенция. От природы мягки, да и воспитание такое получили, чтобы не “зазнаваться”.

      Даже с гордостью говорят, что вот такой-то ученый или профессор, или артист, литератор, художник – служит где-то простым рабочим.

      – Молодец, – говорят. – Научат его за границей правильному труду, технике.

      Как же не молодец и как же на него не радоваться!

      Забудет свое настоящее, яркое и индивидуальное, и пойдет в чужое сырье.

      О русском искусстве, русской литературе – в особенности о русской литературе – скоро перестанут говорить. Все это было. Нового нет. Работать никто не может. Могут только вспоминать и подводить итоги.

      Говорят:

      – Помните – я писал… Помните – я говорил…

      Вспоминают о своей живой жизни в здешней загробной.

      Да и как писать? Наш быт умер. Повесть о самом недавнем прошлом кажется историческим романом.

      Там, в Совдепии, тоже не работают. Мы видим по газетам и по рассказам, что в театрах идут все старые вещи.

      Остановились. Идем в сырье.

      Мне кажется, нашим хозяевам, у которых мы сейчас в гостях, должен иногда приходить в голову вопрос: “Как могут они жить, то есть одеваться, покупать вещи, обедать и ходить в театры смотреть наши развеселые СКАЧАТЬ