Мой Милош. Наталья Горбаневская

Чтение книги онлайн.

      Ну так я вас пережил, мои враги!

      Имена ваши мхом теперь порастают.

      А как яростно вы лаяли в пылу травли

      Предателя и выродка. Моралите говорит,

      Что в конце всегда побеждает справедливость.

      Ну, не всегда. Чуть послабже сердце,

      Чуть поменьше выдержки, и трубы играют

      Над бедным зайчишкой, а то и медведем.

      Триумф не дает мне оснований гордиться.

      Всего лишь одно из чудесных происшествий,

      Вроде тех, что когда-то спасли меня

      От Освенцима, как и (есть такие догадки)

      От доли зэка где-нибудь на Воркуте.

      Никакой своей заслуги я в этом не вижу.

      Провидение бережет дураков и поэтов,

      Как кто-то сказал. Компенсация вроде,

      За то, что мы едва лишь игрушка

      Таинственных сил, никому неизвестных,

      И вменяемостью обладаем неполной.

      Я верно служил польскому языку,

      Для меня единственному из всех языков,

      Он взывает, велит себя освящать,

      А то питекантропы на нем говорят,

      Которые мне отвратны, не скрою,

      Но не меньше благих и чистых существ,

      Чьи молитвы должны бы мир переменить.

      Значит, польская речь – это долг,

      А бывает – и страсть. Я ее не отдал бы

      За шедевры наимудрейших стран.

      Вы бывали правы, мои враги,

      Указуя дрянные грёзы эгоиста:

      Он нос задирал, он всех критиковал,

      Нет чтоб с нами жить, он шел прямо к цели,

      К этой своей славе, отгородившись гордыней.

      Да, действительно, я свое написал.

      Это значит всего лишь, что я сознаю´,

      Как опасно это дело для души.

      Изучите хотя бы горстку биографий.

      Мой ровесник Анджеевский Ежи

      Или мой земляк от невежских брегов,

      Пан Витольд Гомбрыс, ангелами не были.

      И даже, думая о них, о том, какими были,

      Об их одержимостях и жалких приемах

      Монструозного эго, о несчастьи,

      Я испытываю жалость и – опасенье:

      Может, и я таков же, как они,

      Может, дубом притворялся, а был гнилушкой.

      Что за ничтожество. Но оно прощено.

      Ибо они пытались прыгнуть выше себя,

      Тщетно меряясь с пророками ростом.

      Теперь, в старости, стою перед свидетелями,

      Которые живым уже невидимы,

      Разговариваю с ними, окликаю по именам,

      А моя рука в это время подписывает книги.

      Демон мой, ты уже две недели меня не навещаешь,

      И я становлюсь кем был бы всегда без твоей подмоги.

      Гляжусь в зеркало и немило мне мое лицо,

      Память отворяется, а там страшно.

      Помутнённый я и несчастный человек.

      Совсем другим я останусь в своих стихах.

      Хотелось бы остеречь читателей, просить прощения.

      Что поделать, даже этой жалобы не умею сложить.

      Если СКАЧАТЬ