История русского шансона. Максим Кравчинский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Дербинском, – и я отыскал его, думая «позаимствоваться». Но Шушаков не поет острожных песен, отзываясь о них с омерзением.

      – Этой пакостью и рот поганить не стану. А вот что знаю – спою.

      Он поет тенорком, немного старческим, но еще звонким. Поет «пригорюнившись», подпершись рукою. Поет песни своей далекой родины, вспоминая, быть может, дом, близких, детей. Он уходил с Сахалина «бродяжить», добрался до дому, шел Христовым именем два года. Лето целое прожил дома, с детьми, а потом «поймался» и вот уж 16 лет живет в каторге. Он поет эти грустные, протяжные, тоскливые песни родной деревни. И плакать хочется, слушая его песни. Сердце сжимается.

      – Будет, старик!

      Он машет рукой:

      – Эх, барин! Запоешь, и раздумаешься.

      Это не человек, это «горе поет!»

      Но у каторги есть все-таки свои любимые песни. Все шире и шире развивающаяся грамотность в народе сказывается и здесь, на Сахалине. Словно слышишь всплеск какого-то все шире и шире разливающегося моря. В каторге очень распространены «книжные» песни. Каторге больше всех по душе наш истинно народный поэт, – чаще других вы услышите: «То не ветер ветку клонит», «Долю бедняка», «Ветку бедную», – все стихотворения Кольцова.

      А раз еду верхом, в сторонке от дороги мотыгой поднимает новь поселенец, по́том обливается и поет: «Укажи мне такую обитель» из некрасовского «Парадного подъезда». Поет, как и обыкновенно поют это, на мотив из «Лукреции Борджиа».

      – Стой. Ты за что?

      – По подозрению в грабеже с убивством, ваше высокоблагородие.

      – Что ж эту песню поешь? Нравится она тебе, что ли?

      – Ничаво. Промзительно!

      – А выучился-то ей где?

      – В тюрьме сидемши. Научили.

      Приходилось мне раза три слышать:

      «Хорошо было Ванюшке сыпать» (спать) – переделку некрасовских «Коробейников».

      – Ты что же, прочитал ее где, что ли? – спросил я певшего мне сапожника Алфимова.

      – Никак нет-с. В тюрьме обучился.

      Из чисто народных песен каторга редко поет «Среди долины ровные», предпочитая этой песне ее каторжное переложение «Среди Данилы бревна» – бессмысленную и циничную песню, которую, впрочем, как и все, тюрьма поет тоже редко. Любят больше других еще и малороссийскую:

      «Солнце низенько, вечер близенько».

      И любят за ее разудалый припев, который поется лихо, с присвистом, гиканьем, постукиванием в ложки «дисциплинарных» из бывших полковых песенников, с ругательными вскрикиваниями слушателей.

      Почти всякий каторжанин знает, и чаще прочих поется очень милая песня:

      «Вечерком красна девица…»

      Песня тоже нравится из-за припева. И помню одного паренька – он попался за какой-то глупый грабеж – как он пел это «тяга, тяга, тяга, тяга!» Всем существом своим пел. Раскраснелся весь, глаза СКАЧАТЬ