Гадкие утята. Книга первая. Свами Матхама

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ я должен бояться… В моих глазах «бука» вдруг делается огромной. Я, действительно, испугался и с рёвом, неуклюже отступаю за дверь. Пожалуй, это лицемерие, но на него был спрос. В случае с петухом спрос был на облегчение, но моя реакция на его смерть манипуляциям не подчинялась. С моей стороны хватило притворства только на скрытность…

      Кажется, что стыд перед петухом фундаментальней любого выбора моего центра. Младшая тётя воздействовала на меня интонационно, баба Нюра тоже воздействовала интонационно, безапелляционно заявив об исчезновении петуха из моей жизни. Почему тётино воздействие отражено моим сознанием и как-то отрефлексировано в поведении, а стыд перед петухом подавляет такое поведение? Этот стыд манипулирует мной.

      Кант в своё время не нашёл безусловное, но и не исключил его возможность.

      Дядя Толя рассказывает бабе Нюре что-то невероятное. Она весело смеётся… и верит. Я вслух выражаю сомнение: – Он же врёт.

      – Он шутит, – объяснила баба Нюра.

      Я не уловил разницу, но выгоду почувствовал, буквально на следующий день сообщаю тому же дяде Толе что-то корыстное. Он немедленно реагирует:

      – Ты врешь!

      Я решил выкрутиться: – Я шучу!

      – Нет, ты врешь!!

      Крыть мне было нечем. Упорство вело в тупик, лучше было притвориться непонятым. Нет нужды трудиться над дефиницией: цинизм это или лицемерие? Во мне достаточно обусловленного в самом нежном возрасте. Я манипулирую им, а стыд перед петухом манипулировал мной. Ещё я вру дяде Толе, что шучу, и не чувствую стыда, я только в отчаянии от того, что прижат к стенке… Я не чувствовал стыда, и когда врал матери, что «раскаялся», и отцу, что понял, как летит ракета. Мой «центр» меняет режим собственного выражения. Мои ощущения Гадкого Утёнка тоже меняются, когда я становлюсь активен.

      Если стыд и совесть – одно и то же, кажется, это именно так, мы должны констатировать, что стыд не является автоматической реакцией на враньё. Не всегда совесть его преследует стыдом. Враньё оказывается расколовшимся. Стыд и совесть – следствие чего-то более безусловного, чем враньё.

      «Гадкий Утёнок» и отчаяние тоже отличаются друг от друга. Отчаяние – противное ощущение, но я – не Гадкий Утёнок – в этот момент. Отчаяние его отменяет. Кажется, при ощущениях «Гадкого Утёнка» моя энергия направлена на терпение. Моё определение оставаться невидимым в этом случае выражает себя, а при отчаянии действует что-то противоположное ему. Потрясаемый чувствами, я кажусь себе освещён до последней волосинки.

      Когда мать тянет меня за руку, а мой воспринимающий цент выбирает – плакать или не плакать, – я не плачу, потому что мне так выгодней. Этот выбор подсказывает мой опыт. В случае же с петухом что-то отодвигает мой опыт и выбирает за меня. Мой воспринимающий центр начинает терять очертания… Я не сводим только к опыту.

      Воспринимающий СКАЧАТЬ