Хочу – Могу – Должен. Опыт общественной автобиографии личности. Валентин Толстых

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ собрания по просьбе своих товарищей-комсомольцев танцевал цыганский танец-«чечётку». Это я запомнил навсегда.

      Приведу конкретный пример своего понимания дружеской отзывчивости. Вот письмо Лёвы Рожецкина, сокурсника-отличника, как потом выяснится, не только талантливого педагога, но и поэта, автора замечательной поэмы «Позднее эхо», написанной верлибром и изданной в начале 90-х годов. Юность автора прошла в фашистском гетто, где он чудом выжил. Поэма о трагедии войны, невинных жертвах – стариках, женщинах, детях, оказавшихся в гетто, о зверствах фашистов и благородстве людей, которые, рискуя собой, помогали узникам, спасали их. О том, что Лёва – поэт, я узнал через несколько десятилетий, настолько скромным и стеснительным он был в быту, общении. Он обратился ко мне с просьбой помочь опубликовать поэму: уже после того, как получил отказы от журналов «Юность», «Звезда», издательств «Советский писатель» и «Радянський письменник». Ко мне обратился не только потому, что вместе учились, а надеясь на то, что я смогу ему помочь, хотя и знал, что я «не издатель и не волшебник» (его слова). Поэма мне очень понравилась, и я ему об этом написал, и о том, что она понравилась тем, кому я её дал почитать. В ответном письме Лёва пишет: «Здравствуй, дорогой Олег! Наверное, самое доброе в человеке – когда, пройдя сквозь годы и испытания, он умеет оставаться самим собой. Тронут сердечностью и теплотой твоего письма, твоей душевной распахнутостью. Отрадно и твое мнение, и мнение людей, прочитавших книгу. Это – уже награда, и поэтому письмо оставляет впечатление скорее радостное, чем грустное». Он имел в виду, что до сих пор никто, даже из тех, кому поэма понравилась (Юрий Левитанский, Григорий Поженян и другие), тоже не смогли ему помочь. Заранее предупредив Лёву, что не очень «дееспособен» в делах «проталкивания» рукописей, я тоже ему не помог, и он меня понял, сказав, что ценит само мое «побуждение к действию». Поэма все-таки была опубликована, её знают во многих странах мира, как и рассказы Рожецкина об Одессе и о войне. По состоянию здоровья он вынужден был переехать в Израиль, где и умер в сентябре 2002 года.

      Наша студенческая и комсомольская юность была «самостийным миром», вобрав в себя все противоречия окружающего нас реального мира, разумеется, по-своему проявляя и объясняя их. Говорю об этом, чтобы у читателя моих воспоминаний не сложилось мнение, что жилось нам, студентам в 40-х и начале 50-х годов, достаточно сытно, гладко, безмятежно, в то время как жизнь была насыщена событиями-перепадами, вроде той же борьбы с космополитизмом, смысл которой нам тогда трактовали, но воспринимали мы подобные события по-своему и по-разному. Скажем, я увидел в этом реакцию на излишества «европоцентризма», как проявление недооценки достижений российской и советской действительности, а кто-то увидел в этом «антисемитские выпады» (ссылаясь на такой раздражитель, как появление государства Израиль). В Одессе подобные настроения, семитские и антисемитские, периодически возникали, СКАЧАТЬ