Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя классика. М. Л. Рейснер

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ В арабских преданиях о влюбленных этот компонент был естественным, поскольку стихи поэтов ‘узритского направления, таких как Джамил ибн Ма‘мар – возлюбленный Бусайны, Кайс ибн Зарих – возлюбленный Лубны и др., передавались вместе с повествованием об обстоятельствах, в которых они были сложены.

      В поэме ‘Аййуки эти лирические вставки, представляющие собой вольную передачу на персидском языке стихов Урвы и называемые ши‘р, сохранили монорифмическую форму как своего рода «рудимент» арабского прототипа. Всего в текст его поэмы «Варка и Гулшах» включены десять газелей, авторство которых приписывается главным героям-влюбленным. Среди них, например, газель, сочиненная Варка перед его вынужденным отъездом в Сирию, или газель-плач Гулшах, сложенная на смерть возлюбленного. Прозу арабского оригинала заменил персидский нарратив в рифмовке маснави, а стихотворные вставки воспроизводили рифмовку лирических стихов. Позже такое выделение лирических вставок с помощью рифмы в любовно-романических поэмах больше не встречается.

      • Фаррухи

      Вторым по значению поэтом Газнавидской школы был Фаррухи (ум. 1037/38). Родился он в Систане. Легенда гласит, что, будучи панегиристом при систанском правителе, поэт вознамерился жениться и потребовал повысить себе жалование. Получив отказ, он отправляется искать более щедрого патрона и оказывается при дворе наместника Чаганийана как раз во время весенних торжеств. Поэт декламирует касыду, сложенную по поводу своего переезда из Систана, в зачине которой содержится знаменитое описание труда поэта:

      С караваном одежды отправился я из Систана,

      С одеждой, сплетенной из сердца, сотканной из души.

      С шелковой одеждой, которая по составу – из слов,

      С одеждой, рисунок на которую [наносит] язык.

      Каждая нить основы в ней с трудом извлечена из сердца,

      Каждая нить уткá в ней с усилием вырвана из души.

      В ней – приметы любых украшений, каких пожелаешь,

      В ней – признаки любых новшеств, каких захочешь.

      Не такова та одежда, чтобы ей нанесла вред вода,

      Не такова та одежда, чтобы ей причинил ущерб огонь.

      Не погубит ее цвета могильный прах,

      Не сотрет ее рисунка круговорот времен.

      Сердце свернуло ее споро и уложило,

      А мысль заботливо приставило к ней сторожем.

      Каждый час подавал мне благую весть разум:

      «Эта одежда приведет тебя и к славе, и к достатку».

      Эта одежда соткана не так, как другие одежды,

      Не суди об этой одежде по другим одеждам.

      Природа ее – язык, мудрость сучила нить, а разум ткал,

      Рисовальщиком была рука, а от сердца в ней – изъяснение.

      Закончив рисовать, [рука] над каждым рисунком написала

      Хвалу Абу-л-Музаффару, шаху Чаганийана.

(Перевод М.Л. Рейснер и Н.Ю. Чалисовой)

      Труд поэта осмысляется в этой касыде как СКАЧАТЬ