Любовные истории, придуманные Пушкиным. Юрий Никишов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ с инициативой героини, которая остается жестокой даже после смерти героя. В своем сознании Пушкин проигрывает другой вариант, все-таки оставляя за героиней (правда, лишь с предположительной интонацией) право на последний жест великодушия. Пушкин предпочитает этот более мягкий вариант, где гуманизмом смягчены даже конфликтные отношения, где горький финал все-таки скрашен взаимным благородством; поэт готов уйти из жизни один, до последней черты не желая (заимствуя позднейшее слово) «печалить» предмет своих страданий, но рассчитывает и на ответное сочувствие.

      Но пусть мечты на этом отрезке отраднее действительности: Пушкин не может позволить себе «вечным жить обманом» и не страшится смотреть в лицо самой суровой реальности. В послании «Князю А. М. Горчакову» (это стихотворение и в целом одно из предельно мрачных) исключаются какие-либо иллюзии и проигрываются самые безнадежные предположения:

      Душа полна невольной, грустной думой;

      Мне кажется: на жизненном пиру

      Один с тоской явлюсь я, гость угрюмый,

      Явлюсь на час – и одинок умру.

      И не придет друг сердца незабвенный

      В последний миг мой томный взор сомкнуть,

      И не придет на холм уединенный

      В последний раз любовию вздохнуть!

      Я потому и заговорил о мужестве поэта, что стихи о любви пишутся в безнадежной ситуации. Как легко было здесь сорваться и впасть в осудительный пафос, обрушить упреки на покинувшую! Но Пушкин берет всю тяжесть страдания на себя. Кого тут винить? Разве что судьбу – и поэт не удержался от таких искушений, только быстро спохватывается. Но нет ни малейшего упрека в «ее» адрес, напротив – возрождается совсем было утраченная формула («друг сердца незабвенный»). Невыразимо горько утратить надежду даже на последний гуманный жест; в послании «Князю А. М. Горчакову»

      Пушкин идет даже на это, но своего чувства не предает, ничем его не омрачает.

      Поэт ищет альтернативу любви – в поэзии, в дружбе, в покое; поиск оказывается безуспешным. Но ведь юная муза Пушкина уже проигрывала доопытный вариант: клин вышибается клином… Выясняется: мальчик Пушкин страдания себе напророчил; идиллическая концовка конфликта легко получалась в эпическом варианте («Блаженство») и совсем не получалась в варианте лирическом («Измены»). Трудно сказать, учитывал ли Пушкин этот свой литературный опыт, но остается фактом: в элегическом цикле (редкие эротические мотивы идут параллельно и к нему не относятся) нет даже намеков, что можно дождаться другой любви: сама тема такого разговора начисто исключена. Пушкин не слеп, вокруг себя он видит (и принимает) разное; Горчакова напутствует: «Измены друг и ветреный любовник, / Будь верен всем – пленяйся и пленяй». Но чужой опыт тоже запределен. Для себя поэт решает однозначно: эта любовь, какой бы она ни была, с мимолетной радостью и неисчислимыми страданиями – единственная, длиною в жизнь. Не будем задним числом, зная всю пушкинскую биографию, уличать поэта в непоследовательности, в прямом нарушении принятого решения, ибо пока сама любовь Пушкина – факт не столько биографический, сколько литературный. Но именно этим он и интересен: если юношеский максимализм столь СКАЧАТЬ