Любовные истории, придуманные Пушкиным. Юрий Никишов

Чтение книги онлайн.

      Представим себе: приведенные фрагменты попались бы нам на глаза при перелистывании тома пушкинской лирики петербургского периода. В таком случае было бы трудно понять и настроение, и смысл стихов. Другое дело, если мы, как и должно, воспримем стихи в контексте духовных поисков поэта. Теперь становятся вполне ясными и надрывная мрачность этих стихов, и неотвязность их. Становятся понятнее и последующие строки:

      Отголоски кризисных мотивов в стихах 1817–1818 годов подтверждают правду этого переживания. Старые, зажившие раны ноют в непогоду…

      Была недолгой полоса жизни, когда мотив мучительной, не реализованной иначе, как в слове, любви был почти единственным, сильно потеснившим на время все остальное. Этот мотив не исчез при перемене образа жизни, что доказывает: в основе мотива подлинная страсть, не литературная игра как дань популярному элегическому жанру. Сказанное не отменяет литературной формы переживаний поэта: надо точно определить характер литературности. Это ни в коей мере не графоманская дань моде, в основе переживания – неподдельный сердечный импульс. Но разработка мотива переводится в литературный план, и это важнее всего. Крайне трудно, практически невозможно идентифицировать поэтическое переживание с реально-биографическим, установить адресатов пушкинских стихов. Такие попытки активно предпринимаются, версий много: каждую невозможно бесспорно доказать, равно как невозможно со всей решительностью отвергнуть. Достоверного мало, все зыбко, неопределенно. Думается, ценность призрачных биографических фактов теряется окончательно: они сгорают в топке творческого воображения. Зато поэтический факт остается нетленным. Поверим поэту: реальным любовным отношениям предшествовал этап духовной драмы, всеохватывающей и мучительной, подготовившей сердце поэта к возможности пережить тончайшие оттенки эмоций. Эта драма воспитала мужчину, крепкого духом, способного устоять на краю бездны, исполненного великодушием, повелевающим тяжесть испытаний брать на себя.

      Отголоски кризисных мотивов в новом периоде творчества вполне закономерно оттесняются на периферию, уступают первый план новым впечатлениям. Более существенно, что они сохраняются в стихах 1817–1818 годов, а как воспоминание – даже в стихотворении 1820 года.

      Впрочем, мы имеем дело с лирикой, искусством динамичным: здесь самые броские формулы фиксируют лишь краткий миг, летучее состояние. Ситуативные формулы нельзя растягивать, придавая им универсальный характер. Очень важно, что сердце помнит свои раны, но раны лечатся, иначе неизбежен летальный исход.

      Динамизмом настроений (в рамках самого текста) отличается стихотворение 1817 года «К ней».