дрёму я услышал нарастающий гул. Хрущёвские коробочки начинало мелко трясти. Им, наверное, было страшно. И они не попадали зуб на зуб своими выщербленными окнами парадных. Гул нарастал. Это шла танковая бригада. И вот совершенно отчетливо, практически в мою комнату, въехал танк и взревев замер. 23.55. «Граждане! К вам обращается армия Союза Советских Социалистических Республик в лице генерала такого-то. Ваш митинг является несанкционированным и вам предлагается разойтись. В противном случае нам дан приказ открывать огонь. Граждане, предлагается проявить сознательность и покинуть площадь. Вам дается три минуты. Генерал такой-то. И стало совсем тихо. Слышно было, как тикает будильник, показывая 23.57. На кухне бормотал холодильник. В соседнем подъезде хлопнула дверь. Пропищал комар. Я стоял у окна и, прижавшись лбом к стеклу, вглядывался в те всполохи костров из-за соседнего дома, где на одной стороне был праздник, а на другой танки. И генерал, сидящий вот так за люком и смотрящий на секундную стрелку. Я выдохнул на окно, в горле было больно от напряжения. И звук кончился совсем. Не было ничего. И продолжалось это только один шаг маятника между двумя «тик» и «так». И следующего тика уже не было. Потому что была разблокировка. Я смотрел в окно и увидел, как по ночному небу раскрылся веер. Трассирующие патроны, выпущенные из нескольких пулеметов. Гигантские павлины распустили хвосты. И взревели машины, и тронулись, лязгая и взбираясь на автобусы, превращая их в металлолом, в лепёшку. Как спичечные коробки. Утром я понял, что Икарусы делают из фольги. Вот эти вот огромные рыжие и смешные автобусы были похожи на обугленных и раздавленных такс. И народ побежал сквозь стрельбу и скрежет и лязг в 00.03. По лестнице бежали… нет, не люди, не соседи… бежал страх. Бежала боль. И крик: «Тетю Зару ранило. Вызовите скорую. Танки! Танки!» Шла разблокировка площади им. Одиннадцатой Красной Армии, которая освобождала этот город от английских интервентов. И в огне люди вспоминали обиды и не прощали долги. Они разбегались по своим ячейкам. Потому что огонь. В новый год. В Новруз байрам. И я уже знал, что в следующий праздник над моей головой не будут рубить орехов. Не молоть, не толочь, а именно не ру-би-ть… Тогда я ещё не курил.
А сейчас я стоял в лавке, где всю жизнь торговали настоящими шерстяными коврами ручной работы и где в углу пристроилась витрина с сигаретами. Они переливались! Они зазывали всеми цветами! Они манили! Это был сквозняк из Америки. Это было то, что мы мальчишками видели на экране. Это было то, что курили Джеймс Бонды, Крестные отцы, Индианы Джонс и их подруги с длиннющими ногами, которые заканчивались где-то под потолком кинозала. Американские сигареты. Кэмел. Салем. Винстон. Парламент. Кент. Мальборо… Та самая Мальборо. 10 плюс 12 и мой рубль. Мальбора. Я не купил её. Я купил Салем. Зеленная такая пачка. С белыми волнистыми линиями. С ментолом. Она была похожа на моё счастье. Я закурил от счастья. Я был
СКАЧАТЬ
