там были, и если б они умели смеяться… Под их ржание… я слышал его… Жванецкий и девушка искали ручки у себя. А я был готов сам превратиться в ручку… знаете… Такую – с волком ну погоди на конце… и провалиться сквозь землю. Прошла вечность и очень-очень-очень медленно девушка сказала: Нет. И рухнуло небо. Такого «нет» я больше никогда не слышал. Только когда в детстве оно было последним и ты понимал, что эту машинку не купят. «И у меня нет» – сказал Жванецкий. А я, стоя вот так вот тет-а-тет, вдруг зачем-то лезу в карман и тоже глупо говорю – И у нас нет… И Жванецкий так совершенно спокойно говорит: Ну надо было подготовиться. И защелкивает замок на портфеле. Клац. И берёт свою знакомую под руку. Ших. И они удаляются медленно-медленно. А заяц на ручке в витрине смеётся опять над волком. И с тех пор у меня всегда есть ручка. Всегда. Даже сейчас. Вот она. Простая ручка. Но она есть. Но с тех пор Жванецкий мне так и не попался. Кармашки наших бумажников… Так вот… Клочок от пачки есть, записать нечем. И тогда пишем всем, что может оставить след. Царапаем ключом. Цифры получаются такие угловатые, как на конвертах, где индекс. Написание индекса похоже на пытку. Выводишь, как показано на рисунке с обратной стороны конверта. Стараешься. Уголочек, линия, уголочек, линия, точно по пунктирам… и всё равно криво… потому что надо же ровно… попросили же по-человечески… даже показали, как надо, и ты понимаешь, что этой глупой машине надо помочь, чтоб она считала твои иероглифы… иначе твоё письмо застрянет где-нибудь в Талдыкоргане… есть такой город… Раньше же просто можно было написать на деревню дедушке, и доходили письма… доходили же. И вот последний штрих… Фу. Закончил! И сначала в глубине сознания рождается… нет, это даже не мысль… это предчувствие… И не хочется верить… Но это неизбежно… Да! Так оно и есть. Цифры… как это могло случиться… старался же. И вот уже будь оно не ладно… индекс этот, эта машина, и это отделение связи, и цифра 7, которая почему-то стала единицей. Или пишут губной помадой… это я об обрывке сигаретной пачки. Если вы помните, о чем речь. Тогда цифры размазываются и становятся такими грустными. Что совершенно не разберёшь. Тут же написано спичкой. Ну, знаете, головку спички слюнявишь и выводишь каракули. Такая наскальная живопись получается. Арсен 72-23-40. И всё. Кто такой? Откуда? Тем более, что я уже давно не курю. И что у меня делает этот обрывок пачки «Мальборо»… Сам я «Мальборо» не курил. Нет. «Мальборо» курили, конечно, все кто курит. Хоть раз в жизни. И я тоже. Но потом я курил совсем другие сигареты. Так вот что же у меня делает в бумажнике вот этот обрывок человеческого пристрастия, кусочек человеческой зависимости. Непонятно. Или… номер и подпись Саше от Гоги. И ни за что не вспомнить. На проездном билете в метро на март прошлого года. А ведь все эти телефоны, записи, планы, напоминалки – всё это чьи-то надежды, мечты, обещания, согласия, результаты уговоров: клочок обёртки шоколада… Катя,
СКАЧАТЬ
