Андрей Сахаров. Наука и Свобода. Геннадий Горелик

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ чистая и прикладная наука попеременно оказывают взаимные услуги друг другу. И Сталин поддержал науку, о которой заботился президент.

      Подготовка радиоастрономической экспедиции длилась около года – непростое дело в стране, разрушенной войной. Практической организацией экспедиции занимался Яков Альперт, сотрудник Мандельштама и Папалекси в довоенных исследованиях. Экспедиция, в составе которой было около тридцати физиков и астрономов, на корабле отправилась к берегам Бразилии 13 апреля и вернулась 27 июля 1947 года. Вавилов лично опекал это уникальное событие научной жизни СССР[129].

      Альперт имел собственные основания заметить перемену в отношении вождя страны к науке после Хиросимы – накануне войны он пережил странную историю с несостоявшейся Сталинской премией. В 1939 году 60-летие Сталина отметили титулом «корифей науки». Вождь, похоже, с этим согласился и учредил премии своего имени за научные достижения. К первому присуждению Сталинских премий в 1940 году Академия Наук представила список работ по физике, где первой стояла работа «Распространение радиоволн вдоль земной поверхности», сделанная в ФИАНе Л. И. Мандельштамом, Н. Д. Папалекси и тремя молодыми физиками, включая Альперта. Следующей по важности стояла работа «Самопроизвольное деление урана» Г. Н. Флерова и К. А. Петржака. В «Правде» опубликовали статью о предстоящем присуждении, Альперту предложили выступить по Всесоюзному радио. А Флеров даже устроил банкет по поводу неизбежного, казалось бы, награждения[130].

      Однако вождь решил иначе и лично вычеркнул обе работы.

      Пять лет спустя, после Хиросимы, Вавилов мог объяснить Сталину, как из областей физики, которые тот счел малоинтересными накануне войны, выросли радиолокация и ядерная бомба – важнейшие технические новинки только что законченной войны.

      Чего президент не мог

      Президент Академии наук мог многое, но далеко не все. Партия и правительство, одной рукой построив высокогорную станцию и снарядив заокеанскую экспедицию, другой все крепче сжимали бразды правления наукой, которые одновременно были и путами. Вавилов ясно почувствовал это осенью 1946 года во время первых выборов в Академию при его президентстве. Среди других была выдвинута кандидатура Игоря Тамма – главного теоретика ФИАНа, члена-корреспондента АН с 1933 года. Его избрание в академики казалось совершенно неизбежным и по его положению в науке и в силу того, что новый президент хорошо знал его. Однако еще лучше знали в секретариате ЦК, где все кандидатуры рассматривались перед выборами и… Тамм не получил одобрения[131].

      Вавилову пришлось выдвинуть другого кандидата, другого фиановского теоретика – Михаила Леонтовича. Больше всех с этим был не согласен сам Леонтович, и это, видимо, единственный случай в истории Академии, когда кандидат столь решительно сопротивлялся своему избранию. 24 ноября 1946 года он написал письмо Президенту Академии и директору своего института: СКАЧАТЬ