Да помолчи уже, наконец. О чем мы говорим, когда говорим о любви. Реймонд Карвер

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ пришли мне на ум осенью 1970-го, через два года после того, как я вернулся в Соединенные Штаты из Тель-Авива. В Тель-Авиве мы несколько дней присматривали за квартирой одних наших друзей. Хотя никаких проказ, описанных в рассказе, в действительности не происходило, пока мы присматривали за этой квартирой, должен признаться, что я немножко шарил в холодильнике и шкафчике с напитками. Я обнаружил, что это переживание – входить в чью-то пустую квартиру и выходить из нее два-три раза в день, какое-то время сидеть в чужих креслах, листать их книги и газеты и выглядывать из их окон – произвело на меня довольно сильное впечатление. Два года ушло на то, чтобы это впечатление выступило на поверхность как рассказ, но, как только это произошло, я просто сел и написал его. В то время рассказ этот казался мне довольно простым в написании и сложился довольно быстро после того, как я за него взялся. Настоящая же работа с рассказом – и, быть может, искусство рассказа – началась позднее. Первоначально рукопись была в два раза длиннее, но с каждой последующей редактурой я все подрезал и подрезал ее, а потом окорачивал еще, пока она не достигла нынешних длины и размеров.

      Помимо смятения или нарушения центральной личности в рассказе – наверное, главной темы в этой работе, – думаю, что рассказ «Соседи» ухватывает сущность тайны или странность того, что отчасти возникает от обращения с материалом, в этом случае – со стилем рассказа. Ибо если он что-то и являет собой, то рассказ весьма «стилизованный», и это помогает придать ему ценности.

      С каждым последующим походом в квартиру Стоунов Миллер все глубже и глубже втягивается в бездну, которую сам же и создает. Поворотный миг в рассказе наступает, конечно, когда Арлин настаивает на том, что в этот раз к соседям пойдет она одна, и после этого Билл наконец вынужден сходить за ней. Словами и всем видом своим (порозовевшие щеки и «белый пух, налипший ей на спину свитера») она выдает, что, в свою очередь, занималась там примерно тем же самым, чем и он, – рылась и шарила.

      Мне кажется, что рассказ более или менее – художественная удача. Единственное мое опасение – он слишком водянист, слишком околичен и тонок, слишком бесчеловечен. Надеюсь, что это не так, но, говоря правду, я не рассматриваю его как такой рассказ, который полюбят безоговорочно и всецело ему предадутся; такой рассказ, который в конечном счете будут помнить за его размах, за широту, глубину и жизнеподобие его персонажей. Нет, это рассказ иной – не лучше, возможно, и я уж точно надеюсь, что не хуже; как бы то ни было, он другой, – и внутренние и внешние истины и ценности в этом рассказе имеют немного общего, боюсь, с персонажем или какими-то другими достоинствами, ценимыми в короткой прозе.

      Что же до писателей и литературы, которые мне нравятся, то я склонен находить вокруг гораздо больше того, что мне по душе, чем нет. Мне кажется, нынче много хорошего пишется и публикуется как в крупных, так и в мелких журналах, да и в виде книг. Есть множество и того, что не так хорошо, но к чему обращать на это внимание? Мне сдается, что первый писатель моего поколения, а то и любого недавнего поколения – Джойс Кэрол Оутс, и всем нам придется учиться жить под этой сенью или этими чарами; по меньшей мере – в обозримом будущем.

      Придумают тожеСКАЧАТЬ