История русского шансона. Максим Кравчинский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ лет увлекался изучением быта и нравов «подземного» мира. Совсем юным 18-летним студентом он написал знаменитую «Владимирку», которая моментально стала песней, полуторавековой предтечей «Владимирского централа». Причем в его времена песня считалась революционной:

      Ой, дорога ль ты, дороженька пробойная.

      Ты пробойная ль дороженька, прогонная!

      Уж много на Руси у нас дороженек,

      Что дорог ли широкатных, поисхоженных:

      По иным гоняют царских слуг – солдатушек,

      По иным бредет убогий богомольный люд,

      От Соловок до Киева, по угодничкам,

      Что по третьим ли дороженькам шлют красен товар

      Все купцы, да молодцы, володимирцы.

      Широки ль уж те дорожки да укатисты,

      А уж шире ль, да длиннее, да утоптанней

      Нашей матушки-Владимирки – не быть нигде!

      Не одни-то по ней поручни притерлися,

      Не одни-то быстры ноженьки примаялись,

      Что и слез на ней немало ли проливано,

      А и песен про нее ль немало сложено!

      Далеко ты в даль уходишь непроглядную,

      Во студеную сторонушку сибирскую,

      Ох, дорога ль ты, дороженька пробойная,

      Ты пробойная ль дорожка Володимирская!

      Книги Крестовского и Дорошевича, Достоевского и Якубовича стали «капиллярами», по которым субкультура перетекала в социум.

* * *

      В 1860 году на прилавках петербургских книжных лавок появляются «Записки из мертвого дома».

      «…По казармам раздавались песни, – предавался воспоминаниям Федор Михайлович. – …Пьянство переходило уже в чадный угар, и от песен недалеко было до слез. Многие расхаживали с собственными балалайками, тулупы внакидку, и с молодецким видом перебирали струны. В особом отделении образовался даже хор, человек из восьми. Они славно пели под аккомпанемент балалаек и гитар. Чисто народных песен пелось мало.

      …Пелись же большею частью песни так называемые у нас «арестантские», впрочем все известные. Одна из них: «Бывало… «– юмористическая, описывающая, как прежде человек веселился и жил барином на воле, а теперь попал в острог. Описывалось, как он подправлял прежде «бламанже шампанским», а теперь —

      Дадут капусты мне с водою —

      И ем, так за ушьми трещит.

      В ходу была тоже слишком известная: «Прежде жил я, мальчик, веселился И имел свой капитал: Капиталу, мальчик, я решился И в неволю жить попал…» и так далее. Только у нас произносили не «капитал», а «копитал», производя капитал от слова «копить»; пелись тоже заунывные. Одна была чисто каторжная, тоже, кажется, известная:

      Свет небесный воссияет,

      Барабан зорю пробьет, —

      Старший двери отворяет,

      Писарь требовать идет.

      Нас не видно за стенами,

      Каково мы здесь живем;

      Бог, творец небесный, с нами,

      Мы и здесь не пропадем…

      Другая пелась еще заунывнее, впрочем прекрасным напевом, сочиненная, вероятно, каким-нибудь ссыльным, с приторными и довольно СКАЧАТЬ