Дети Лавкрафта. Кэтлин Кирнан

Чтение книги онлайн.

      Поначалу крыть мне было нечем.

      Чего я не сказал ему, так это того, что сам так не рассуждал, нет. Существо делает такое добровольно? Ради… ради исследования? Из любопытства? Или в качестве своего рода отступления? Когда застает тебя конец дней, побежишь ли ты обратно вниз по шкале времени, навечно, пытаясь зарыться лицом в прошлое, с тем чтобы не оказаться лицом к лицу с грядущим?

      Или… или, исходя из того, что они фактически животные, не отправишься ли вспять во времени для того, чтобы питаться?

      Образ, какой у меня на уме, нарисовать который я ни за что не сумею, это исходящий жемчужным сиянием шарик, силящийся забросить часть себя обратно во времени, кусочек, соединенный тончайшей паутинкой. Если кусочек этот застрянет в прошлом (хамелеонов язык, вот что я нарисовал бы для объяснения этого, если б смог), тогда жемчужный шарик станет подтягиваться по паутинке и обретет в прошлом форму – по крупиночке.

      Усилие еще и истощит его до худобы. Истощит до худобы местами. Станет он выглядеть разношерстным, пятнистым. Волнистым.

      Вроде шляпки титанического, изнемогшего гриба. Вроде крестца гигантского умирающего пса.

      Тэд: Папа?

      Я (уже папа): Надо бежать, сын?

      Это обращение: «сын» – оно код для целой кучи так называемых мужских разговоров. Оно – напоминание, что мне, человеку того же пола и рода, совершенно понятно: он там, у себя в квартире, с девушкой.

      Однако не стану отрицать, что в голосе моем звучал вызов. Для него – продолжать этот разговор со мной.

      Тэд (поднеся микрофон к губам поближе): Я в порядке.

      Я (рисуя себе, как он твердой рукой отстраняет от себя свою новую хихикающую подружку): Как по-твоему, чем бы они питались? Вспяты?

      Он: Аманда сказала, что слышала собаку, папа.

      Я: То был рыбак. Он уже ушел.

      Он (выслушивая вранье): …

      Я: Были бы они всеядными или приспособленными каждый к своей среде? Я говорю, за просто так против течения не проплывешь. Должно быть какое-то горючее. Какие-то затраты.

      Он: Ее зовут Оливия.

      Он пытался приземлить разговор. Вернуть его на грешную землю.

      Не уверен, что он чего-то добьется в астрофизике. Как астроцелитель.

      Я рассмеялся, сам того не желая.

      Тэд: Папа?

      Я: Уверен, она классная, сын. Офелия.

      Он: Оливия.

      Потом (поскольку я слабый-слабый человек): Она же не похожа на твою маму, а?

      На этот раз не было даже точек, которые мне приходилось бы воспринимать как реплики. Тэд просто сидел на том конце нашей тысячи обеденных столов и взглядом буравил мне дырку на лице.

      Я скромно отвернулся.

      Тэд: Вероятно, они ели бы нас, пап. Подумай сам. Статистически встретиться с ними мы могли бы только случайно, располагали бы только легендами о них, СКАЧАТЬ