Дети Лавкрафта. Кэтлин Кирнан

Чтение книги онлайн.

      Один ответ, какой не был бы неверным, это да.

      Другой ответ, какой, возможно, был бы более верным, это нет.

      Нет, не было у меня собаки, Аманда.

      Скорее собака нашла меня.

      Если, сами понимаете, Роджер все время не был грибом.

      Позвольте, я объясню.

      Итак, как я разобрался с числами.

      Понадобились вся ночь, два карандаша и несколько, казалось бы, беспочвенных предположений, Тэд, по-видимому, назвал бы их мыслительным экспериментом, а я скорее определил бы их как «что, если». Скажем, что, если это было бы верным? Что, если это на самом деле соответствовало бы действительности? Куда бы это нас привело? До чего мы смогли бы дойти, делая зараз всего один точный шаг?

      Таков, несомненно, спонтанный способ выработки теории, ведь «что, если» в достаточной мере вовсе ничем не ограничен. Но не был этот способ и тем, что мне требовалось для объяснения.

      Требовалась мне теория, или принцип, или модель, результатом которых стала бы прозрачная, просвечивающая задняя часть пса, когда-то мне знакомого… или шляпка гигантского гриба… то появляющаяся, то исчезающая из поля моего зрения. И нечто, издающее звук, похожий на низкий, раскатистый лай.

      Поймите, сюда не примешиваются никакие лекарственные препараты или, насколько только мне известно, какие-либо ранения или травмы. Помимо развода. Но он – факт юридический, а не душевно-телесный.

      Как бы то ни было, если пережитого мною не было в действительности, то это поле деятельности д-ра Робертсон в ближайший вторник. Если я решусь с ней поделиться. Если я решу, что это фактически была она.

      Нет, в рамках разветвленной, тщательно расписанной таблицы, над которой я вчера всю ночь просидел за кухонным столом, вынужден предположить, что я действительно видел нечто или феномен, который фактически имел там место.

      Это было, полагаю, первое «что, если»: Роджер или то, что напомнило мне о Роджере, попытались чем-то поживиться здесь, в Вечной Форелии.

      На отдельной страничке своей записной книжки я набросал рисунок морды Роджера, какой она мне запомнилась. Главное тут было передать тяжесть кожи на его морде. Она на черепе его была вполне тяжела, чтобы провиснуть под глазами, обнажив сеть красных прожилок на белках, будто бы он все время носил собачью маску от одного фотографирования до другого.

      Это просто чтобы себе напомнить. Разум свой расшевелить.

      У меня никак не получалось достаточно реалистично оттенить его вечно свисающие слюни, потому я их стер, а потом собрал в горсть крошки ластика, отнес к раковине, выбросил и водою смыл.

      Потом я попер на эту задачку в лобовую, как всегда поступал на работе. Так сказать, прямо в лоб, пока пощады не запросит. Я или она – или смерть: очередной «Смертный бой Чака Сарацина», как когда-то говорили в конторе, когда меня загоняли на битву с каким-нибудь особенно заковыристым, обремененным многими переменными анализом – таким, где требовался один конкретный итог.

      В верхнем углу листа бумаги я записал то, что знал наверняка: что мои электронные СКАЧАТЬ