Все себя дурно ведут. Лесли М.М. Блюм

Чтение книги онлайн.

      Той весной Хемингуэй снял мансарду на верхнем этаже отеля в доме номер 39 по улице Декарта. Как и его жилье на улице Кардинала Лемуана, этот дом имел свою литературную историю: здесь умер Поль Верлен. В комнату, где царила стужа, приходилось долго подниматься по лестнице; при этом Хемингуэй обычно тащил вязанку хвороста, чтобы протопить камин. Если дымоход не давал тяги, то комната наполнялась дымом; тогда Хемингуэй проделывал обратный путь по лестнице и искал убежища в ближайшем кафе.

      Но у этой комнаты имелись и свои достоинства: из окна открывался непритязательный вид на крыши окружающих зданий и дым из других труб, поднимавшийся в серое парижское небо. И вероятно, что еще важнее, это была личная комната Хемингуэя, место для воплощения уроков Паунда и Стайн на бумаге, декорации, в которых ему предстояло одержать победу над английским языком и, если повезет, создать выдающееся произведение модернистской литературы.

      Когда Хемингуэй не разъезжал по всей Европе по заданию «Star», он всецело посвящал себя работе над художественной прозой. Если не писал, то размышлял о том, как будет писать, отдыхал от написания текстов или готовился снова начать писать. По его настоянию завтраки проходили в молчании: «Пожалуйста, без разговоров», – говорил он Хэдли, чтобы не засорять голову перед предстоящим рабочим днем[167]. И даже когда не занимался своими текстами, то прилежно читал чьи-нибудь чужие. Иногда Хэдли, уютно прижавшаяся к мужу в постели, вдруг слышала шорох и обнаруживала, что он читает, держа книгу за ее спиной[168].

      В голове у Хемингуэя рождался роман, но вместо того, чтобы погрузиться в работу над ним, он сочинял рассказы. Хемингуэй пытался обрести свой голос и создать стиль, который задумал еще до приезда в Париж. Некоторые из его ранних работ, как статьи, так и беллетристика, содержали семена того, что в дальнейшем стало квинтэссенцией Хемингуэя, как, например, абзац о культуре молодчиков из дансинга, написанный им для «Star»:

      «Посетителям „Баль Мюзет“ не нужно искусственное возбуждение в виде джаз-бэнда, дабы заставить их танцевать. Они танцуют потехи ради, а бывает, потехи ради и оберут кого-нибудь, поскольку это и просто, и забавно, и прибыльно. А потому, что они молодые и озорные и любят жизнь, не уважая ее, они порой наносят слишком сильный удар и стреляют чересчур быстро, и тогда жизнь становится для них горькой шуткой, ведущей к вертикальной машине, отбрасывающей острую тень и называемой гильотиной…»[169]

      В целом его новые работы должны были приобрести более импрессионистский характер, подобно грубым мазкам Сезанна. Текст становился менее цветистым и более простым и ритмичным. Но с точки зрения Паунда и Стайн он по-прежнему был лишь подающим надежды новичком. Результаты своего труда Хемингуэй представлял для оценки Паунду, а тот умел быть тот беспощадным: порой страницы возвращались СКАЧАТЬ