Колыбельные неведомых улиц. Разговоры с бездомными об их жизни. Денис Станиславович Проданов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ пережил: Лёню Брежнева пережил, Горбачёва пережил и этих переживу. Мне советское время больше нравилось, потому что там была, пусть уравниловка, но там все были при деле, там все были нужны. Даже сейчас вот в Белоруссии начали делать штрафы, неправильно стали делать за [тунеядство].[3] Короче, ты не работаешь нигде – тебя посадят, на хуй.

      – Ну, как в советское время…

      – Но в совесткое время тебе обеспечивали работу, а если ты отказывался от этой работы, тебя сажали. И заставляли работать бесплатно, понимаешь какое дело? Ты им нужен был, а здесь – мы никому не нужны. И если ты сейчас не начнёшь карабкаться… Вот у меня сейчас здоровья нет, во всех странах, я узнавал, у меня одноклассница в Баварии живёт, она говорит: у нас нет прописки. У них нет прописки, но у них отец заболел, ему дали пенсию, понимаешь? Она родила четверых – мать-героиня она. Не обязательна прописка, а у нас – я не знаю, какая-то хуйня.

      Я пришёл в поликлинику вот здесь вот. У меня есть медицинский полис, я прихожу, они меня ставят на учёт. Я говорю: вот так и так, вот мои документы, выписка у меня. – Да ты инвалид, будем оформлять тебе документы. Я говорю: оформляйте. – А где твоя прописка? Я говорю: нет у меня прописки, восемнадцать лет у меня нет. – А, ну тогда всё, ты бомж, иди на хуй отсюда. Понимаешь, какие дела? Я говорю: вы мне выпишите хотя бы на лекарства бумажку вот эту.

      – А по выписке возьмешь… И вот я эту выписку боюсь потерять, потому что я лекарств себе не куплю. А лекарства эти – мне приходится на паперти сидеть. Я мог бы там шаурму себе взять, пожрать что-нибудь себе, а мне надо на лекарства откладывать тыщу двести, понимаешь? [От государства] вообще ничего не получаю.

      – А если бы была прописка, получал бы?

      – Я бы оформил себе пенсию по инвалидности хотя бы. Мне врачиха говорит: это вообще вторая группа, это положено. Уже пятнадцать тысяч бы получал… А где там прописаться? Негде, к детям я не пойду. Я вообще не хочу, чтобы дети видели меня таким. Во всех странах, я не знаю, мы живём как в Китае, даже хуже, даже в Китае уже [такого нет]. Если бы мне вернулось здоровье, я бы, наверное, всё изменил. Опять бы начал зарабатывать и поехал бы, наверное, к детям, пока здоровье есть. Может быть, чего-нибудь восстановил, хотя навряд ли. Была возможность заработать и уехать, но я не уехал из-за этой сухой погоды.

      Вообще, по большому счёту, единственная у меня мечта – это чтобы с мозгами умереть. Знаешь, есть люди, когда у них амнезия, там или чего, а мне хочется, чтобы при памяти быть. Просто умереть при памяти – и всё, в сознании, как отец. Уже ничего не хочется… Я, наверное, всё сделал: дом я построил, сад я посадил у дома, слава богу, дети. Хорошего мало, видишь, я толком-то ничего в этой жизни не сделал. Надо бы рядом с ними быть. Поддерживать, оказывается, лучше морально, а не деньгами, понимаешь? А я это поздно понял. Когда у меня отец со мной был, он денег-то мне не давал, я с шести лет на такую работу [пошёл]. Но он меня морально поддерживал, и я ему был благодарен. А меня дети не ценят, потому что они меня не видят, СКАЧАТЬ