Колыбельные неведомых улиц. Разговоры с бездомными об их жизни. Денис Станиславович Проданов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ помню сейчас. Он с одной стороны был, а я с другой. Да они тоже не виноваты, там просто политика эта дурная, дурная политика…

      И мы выехали, и получилось так, что нас начали это [обстреливать] – БМП, Бэта вышла на бугор и Хаммер, видно, с „утёсом“, калибр крупный был. Уже под вечер как раз было, выскакиваю уже, а по нашим стреляли наши же, думали, что укропы. Ночь, Новоросский флаг уже не видно было, вот только за счёт ленточек, говорят, заметили. И после этого мы договорились, что белые бинты наматываем, кто с белыми бинтами – тот свои. На руках и на ногах, на коленях и потом уже все стали так делать. Бомжи придумали, потому что ночью белые бинты видно.

      – А ты мне скажи, народ почему участвовал в войне? Там деньги обещали или они действительно верили в то, что надо бороться с украинцами?

      – Мы, во-первых, хотели, мне кажется… [замолкает и долго борется со слезами]. Каждый бомж хочет быть нужным… Хочется быть нужным, понимаешь? Хоть кому-то… [Плачет]. Я чего туда поехал, мне сын звонит и говорит: пап, ты не переживай, деньги больше не высылай, я уже работаю и работаю. И я думаю: на хуй я тогда нужен? Я столько лет проработал, чтобы нужен был. А он обиделся из-за того, что я приезжаю и спрашиваю: куда ты, на хуй, деньги дел? Что ты полезное сделал, понимаешь?

      А он обижался на меня, и дочка тоже. Пьяная звонит: папа, вышли мне пять тысяч. Я говорю: тебе шестнадцать лет, ты уже пьяная? Психанул, приезжаю туда, а она: вот, подружки меня в кафе пригласили, а мне пришлось посуду мыть, блядь. – А как ты хотела?! Идёшь в кафе, имей свои деньги! И думай, чтобы тебя не кинули, блядь! А они её кинули, она там одна посуду наёбывает в шестнадцать лет. С этим хозяином, слава богу, знаком был. Он говорит: блядь, ну надо их как-то учить. А как ещё учить?

      И после этого – всё, я начал их спрашивать: что ты полезное сделал с этих денег? Ну понятно, что пятнадцать тысяч там в Саратове это обожраться можно. Ну, пять тысяч – ты хотя бы купи себе ботинки, кроссовки там, одежду какую-нибудь. Я её спрашиваю, а она: а я не помню. Как ты не помнишь? Начинаю ругать – они обижались… Чего ж, я не рядом, я ж в Москве, это раньше было, в советское время, вся семья дома жила, всё на глазах. А сейчас, конечно, я тут месяц отработал, приезжаю, а она меня и забыть уже успела. Херово сейчас стало очень: где можно жить по-человечески, там деньги не платят. А где деньги платят, там с семьёй не поживёшь, очень дорого за квартиру платить. И квартиру не укупишься.

      Ну, в итоге получилось так, что полтора года я пробыл в Донбассе. В пятнадцатом году приехал, я ездил осенью сюда на две недели. У казаков набрал гуманитарки, потому что надо было переодеться к зиме всем. Приезжаю, а нас уже сделали армией. Раньше мы были все бандформирования, а потом сделали армию. В сентябре я сюда приехал и уехал туда. Сделали седьмой дивизион там, на Украине.

      Думаю: ну, поеду на Стаханов, приезжаю, посмотрел на свой дом. А там, оказывается, в крышу снаряд попал, решётки выдрали местные и всё вытащили, даже полы выдрали. Снаряд только в крышу попал – всё. И я говорю: СКАЧАТЬ