На нарах с Дядей Сэмом. Лев Трахтенберг

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ и настраивал свое радио на определенную волну. Поэтому в одной комнате соседствовали зрители двух TV-программ.

      Самую большую ТV комнату отвели громкоголосым латиноамериканцам. Другая, чуть поменьше, называлась «General TV Room»[186] и поставляла низкосортную американскую дребедень с драками и погонями. Два других помещения собирали любителей спорта и были вечно заполнены под завязку. Пятая, самая «младшенькая» комнатка, оказалась самой непопулярной.

      Там шли новости, показывали общественное TV и образовательные программы каналов «Дискавери» и «Хистори ченел». В более-менее «интеллектуальной» элите отряда 36/38 насчитывалось аж человек пятнадцать.

      Испаноязычная популяция с утра до ночи смотрела бесконечные мыльные оперы и эстрадные концерты с сисястыми ведущими и полуголыми певицами. От восторга латиносы стонали и темпераментно обзывали друг друга «кабронами»[187].

      Латиноамериканские ТВ-шоу напоминали российскую развлекаловку с участием бесконечных «Сливок», «Блестящих» и «Виагр».

      Афроамериканцы были зациклены на американском футболе, бейсболе и, особенно, баскетболе. Во время переходящих из одного в другой чемпионатов и «сезонов», от ора чернокожих зэков в наших зарешеченных окнах по-настоящему дрожали стекла.

      «Болы» я не любил тоже.

      В «общей ТВ-комнате» нон-стопом шли англоязычные ток-шоу, сериалы и третьесортные фильмы. По уик-эндам по одному из телевизоров в General TV room показывали «institution movies» – художественные фильмы, транслируемые по внутреннему телевидению нашего заведения. Как правило – более-менее свежий детектив, action movie[188] или science fiction[189] из популярной у зэков горюче-развлекательной смеси.

      За «ремоут контрол» – пульт управления – любым из десяти телевизоров шла борьба не на жизнь, а на смерть. Арестанты заводились с «пол-оборота» и сразу же лезли в драку. В зависимости от программы или фильма, в TV-комнаты набивалось до двухсот зэков. Каждый из них приносил из камеры железный складной стул и «столбил» место у «ящика».

      Стульев на всех заключенных не хватало так же, как и многого чего другого. Поэтому периодически их друг у друга тырили, перекрашивали и перепродавали. Рыночная цена предмета первой необходимости постоянно держалась в районе десяти – пятнадцати долларов.

      Из-за возможных краж все спинки и сиденья стульев были разукрашены, или на худой конец подписаны. Типичная надпись могла гласить: «C.L. RapStar»[190] или «Y.Bizzle Philadelphia»[191].

      На моем стуле красовались «три веселые буквы»: LEO, для простоты и доступности замещавшие мое настоящее имя.

      «Львом» меня звали более продвинутые заключенные – выпускники колледжей и европейцы.

      Чемпионом «наскальной живописи» однозначно являлась надпись на стуле одного из мусульманствующих соседей. Она была проста и незатейлива – Allahu Akbar[192].

      Я очень волновался, что потрепанный железный табурет принадлежал террористу-самоубийце. СКАЧАТЬ