Река, трава, чайник и некоторые коты. Кирилл Серебренитский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ поляна. Где, вроде бы, – на крутом склоне, нисходящем к Волге, – были повешены атаманы. Теперь этот район именуется:

      Поляна имени Фрунзе.

      Так я вот о чём. Выходит, что мой родной город стоит на вероломстве и на крови.

      Дважды проклятый этот город. Два раза должны были проклясть Самару страшными клятвами: степняки Мангыпта и сибирские казаки.

      Река

      В детстве – до пятнадцати лет – я жил на улице Степана Разина.

      Прямо внизу была – Волга.

      Речной порт – минут семь ходьбы, вниз под гору.

      Днем шёл с улицы будничный городской шум. Точнее – будничная тишина: Степана Разина была улица домашняя, как старенький уютный двор; а дворы вдоль по ней тянулись – обжитые, как коридоры.

      Машина по нашей улице раз в день проезжала.

      Быт степано-разинский был наполовину деревенский. В сараях кричали петухи, по дворам гавкали и гремели цепями собаки. В самых глубинах дворов деловые татары разводили сердитых нутрий и придурковатых кроликов. А между тем в двух шагах был

      церемониальный и презентационный центр города: улица Ленинградская и площадь Революции.

      А ночью звучала Река. До самой поздней осени, до тяжёлых октябрьских дождей, в полночь я засыпал под «Прощание славянки». Под этот марш отходили в ночь теплоходы из речного порта. И до утра, до стука первых трамваев – с Реки неслись зовущие гудки.

      Это была – корабельная ночь.

      Во тьме мимо затихшего города шли чёрные, мерцающие и мигающие огоньками, огромные и свободные корабли.

      Мы – спали, а они – продвигались.

      Наша дневная жизнь теснилась в пределах улицы Ленинградской да площади Революции. Наши дни – это магазины молочный, рыбный да хлебный. Наша даль – Центральный рынок.

      А в ночи плыли по холодным темным водам Они, чьи дороги измерялись – морями: Балтийским, Каспийским, а то и – Чёрным.

      А за морем Чёрным было уже море Мраморное.

      А дальше – Средиземное.

      А за ним открывались – океаны.

      Ведь правда же. Честное слово, океаны. Не могли же врать книги, фильмы и карты.

      Наши, советские карты.

      Река уводила в моря, моря – в океаны; глубины разверзались под глубинами, чудовищные бездны таили в себе бездны немыслимые.

      А над океанами священной своей неизмеримостью открывалось звёздное небо.

      Честное слово, ещё совсем маленьким мальчиком, я помню, как думал о звёздных высотах над океанскими глубинами. Что всё это где-то ведь есть.

      С самых ранних лет была у меня бессонница, поэтому ночные звуки мне помнятся лучше дневных. И в ночь я духом и мыслью вжился крепче, чем в день.

      Так и живу до сих пор.

      Три СКАЧАТЬ