Илюшино детство. Две повести. Илья Григорьевич Коган
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Илюшино детство. Две повести - Илья Григорьевич Коган страница 8

СКАЧАТЬ моей обновкой и не обращал внимания на просьбы: «Дай поносить!».

      А когда мы вернулись к бабушке, я первым делом встал перед портретом товарища Ворошилова и приложил ладонь к новой фуражке. Отдал честь маршалу, с которым я теперь был связан мастерством дяди Захара.

      В школу я фуражку не надевал – в раздевалке запросто могли украсть. И во двор в ней не выходил. Только в воскресенье пошел в новом наряде в клуб «Заветы Ильича». Какое там шло кино, теперь и не помню. Помню только, как мне было тепло и уютно в новенькой кепке. И сколько живу, не могу забыть, что едва в зале погас свет, кто-то сдернул мою обновку с головы. Я в ужасе вскочил и просто стал умолять сидевших сзади: «Отдайте кепку! Отдайте!». Но никто не обращал на меня внимания. Я кинулся к задним рядам, Но и там никто даже головы не повернул. Кунцевская шпана плевать на меня хотела. И я вернулся на свое месть и, глотая слезы, смотрел обрыдлый фильм и думал: «Что скажет мама! Что мне теперь будет! Как я явлюсь домой!».

      Глава шестая

      Скандал был. Но не самый большой. То ли мама посочувствовала моему горю, то ли ей в эти дни было не до моих бед. Она должна была получить в домоуправлении копии оплаченных «жировок». Так тогда назывались квитанции, из которых люди узнавали, сколько им надо платить за жилье. А, оказалось, что наших «жировок» у домоуправа нет. Как сказала маме старушка-курьерша, этот инвалид войны устроил из них костер.

      «Всех прощаю!» – кричал он на всю улицу Пушкина. «Сильно выпимши был, – объясняла курьерша, шевеля седыми усами. – Хотел, чтобы ни за кем долгов не было».

      Я этого домоуправа видел. Был он хромой и одноухий. Другое на войне осталось. Поэтому в домоуправлении всегда стоял крик: людям приходилось кричать, чтобы начальник их услышал. Зато они, не стесняясь, говорили все, что о нем думали.

      Старушка-курьерша тоже плохо слышала. Но она носила на шнурке черный рожок, который при разговоре приставляла к уху. «Говорите сюда! – предупреждала она. Рожок был старый, и старушка была старая. Ходила в длинных черных юбках, а на верхней губе у нее у нее росли самые настоящие усы. Звали старушку Никитишной, и жила она вдвоем с сестрой в старом-престаром доме, который был упрятан в глубине заросшего сада. Сестра совсем плохо видела и ходила по саду наощупь. Иногда теряла дорогу к дому и тогда кричала: «Надин, ты моей смерти хочешь! Сей же момент веди меня в дом!». Так мы узнали, что курьершу на самом деле звали Надеждой Никитишной. Говорили, что раньше старушки были сестрами того самого Эшке, в бывшем имении которого мы жили. Они владели чуть ли не половиной Богдановки – так до революции называлась наша улица Горького. Теперь они жили, один бог знает, на что. Но говорили, что в их старом доме сохранилось много дорогих вещей. Время от времени к старушкам наведывались хорошо одетые мужчины, после чего они отоваривали по карточкам сахар, если он был, или карамель. А летом СКАЧАТЬ