Лермонтов: инстабог. Оганес Григорьевич Мартиросян

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ под искусственным солнцем, птенцом, обещающим стать курицей или петухом и в первом случае грозящемся попасть в суп, погрел воду и заварил крепкий чай. Надел сланцы, выпил на балконе свой Липтон, закашлялся почему-то, подумал, что от сигарет, хотя так не бывает, потому что LD или LM – продолжение легких, вторая часть Мертвых душ, сгорающая в ночи безумного Гоголя – царя своих героев, которого они свергли и убили задолго до тысяча девятьсот семнадцатого года— елки, стоящей круглый год в квартире и горящей всеми органами Ленина. Хлестаков и Чичиков грохнули бога – автора и сами стали богами или их ксерокопиями. Иначе сказать, Михаил вспомнил одного человека, который отрезал от себя каждый день по куску мяса и ел его, пока не очутился в мешке – собственном желудке, где он переформатировался и стал новым собой: новым видом людей – человеком в желудке, победившим других и занявшим собой всю землю в самом начале двадцать первого века. Ушел из прохлады, где руки и ноги виделись ему шампурами, пронзающими тело, входящими в него, чтобы жарить его в огне. В комнате скрестил ноги, включил телевизор и начал смотреть на Дюрренматта, чье тело было в Самсунге, а невидимое наполнение писателя – на грани, так как сочилось в квартиру, перебегало флюидами, микрочастицами и буквами из его книг – трамваев в час пик, везущих буквы, слова и предложения в образе уставших от работы людей. Фридрих говорил об Израиле, исполненном Ирана и Ирака – легких человека, дышащих на соседних балконах вне человека, которого просто нет в этих странах, а есть его части, так как Азия – органы без людей.

      7

      Ночью проснулся от книги Удушье, прилетевшей к нему, закурил и начал искать на Озоне Кавабату, но его не было, не предлагали, не продавали, не раздевали писателя, не лишали его обложки, чтобы голой продавать эту книгу и сесть в тюрьму за распространение порнографии, взятой за шкирку и танцующей полными ногами в воздухе, наполненном кожурками, а не семечками: кожей взамен костей. И Михаил высунулся из окна, устав от смартфона, начал смотреть на округу и звезды – пуговицы на небе – френче Сталина, расположенном во вселенной, раскинутом в ней, дающей урожай до миллиардов тонн звезд и планет, убираемых осенью, находящейся вне космоса, как и множество других вещей: богов, людей, ложек, вилок, телевизоров, машин, домов, кафе и ресторанов, где подают вареные ножки вселенной в томатном соусе и с красным перцем, сорванным поваром на огороде некой старухи и прибежавшим под ее мат и проклятия в свое заведение, где его зарплата измеряется тысячами долларов и Христов. Михаил дальше продолжил мысль о звездах: когда их не видно – это значит, что пуговицы расстегнуты, скрыты под материей, а на землю смотрят отверстия, из которых может запросто пойти дождь. И добавил: рассвет – это рана, которая позже начинает гноиться солнечным желтым светом – золотом, разбираемым нарасхват, выжимаемым полностью, снова до крови – заката, и так без конца, до ночей – черной запекшейся крови с черными мухами СКАЧАТЬ