Гулящие люди. Соляной бунт. Алексей Чапыгин

Чтение книги онлайн.

      – Экой ты у меня зёрький, – а чтоб в Кремле были, да дороги прямой не ведали…

      – А пошто их за городом держат? В город за караулом водят? – И боялся Сенька, тогда он пятился от татя.

      Тать кричал на него:

      – Пшол, дурак! Много знать будешь.

      Сенька опасался и никогда татю не говорил, что, когда шел в Кремль с едой, на него наскакивали посадские ребята скопом, навалом… Сенька их бил; иногда за них лез в драку кто большой, – Сенька и больших бил. Про драки Сенька матке Секлетее тоже не сказывал, боясь, думал: «Слушать в Кремль не будут».

      Видал Сенька за городом, как послы татарские на коней скачут. Скочит поганой, подогнет ноги, стремена-то коротки, и с глаз долой – ни коня, ни всадника, только пыль пылит.

      Сеньке хотелось нарядиться в такой халат, нахлобучить островерхую шапку, вздеть за спину саадак с колчаном да лук с тетивой и ускакать с погаными куда придет. Рос мальчишка в шумное время, когда Москва с пригородом гудела как борть[3] пчелиная. Все говорили, и Сенька слышал:

      – Никон патриарх веру изломил!

      Матушка Секлетея Петровна у икон в углу шепотом ежедень проклинала Никона, а поминала с молитвой какого-то Аввакума.

      Не на шутку ленив был к молитве стрельчонок, и за то матушка тонким батогом трудилась над ним поутру и вечером, но Сенька рос быстро – скоро его так растопырило на стороны, что матери между ног влезать не стал, тогда матка стала докучать татю:

      – Побей ты его, Лазарь Палыч!

      Лазарь Палыч, – черная борода с проседью легла ниже грудей и на Никона, изломившего веру, дородностью лика схожий, – отнекивался:

      – Буде того, Петровна, что ежедень в Кремле на козлах зрю чужие зады – кого за дело, а кого и так разнастав бьют. Добро будет, мне время не сходится, сведи-ка лиходельницу[4] к мастеру на Варварский крестец, азам учить… старшого обучил, этого мыслю против того же. Там и побьют. Без боя наука не стоит.

      Суров видом отец был, но любил Сеньку, а когда во хмелю, так и гневался за одно дело: Сенька звал его вместо тятя – тать.

      – Чего брусишь, песий сын? Вразумись!

      – Лгешь, тать, я сын стрелецкой.

      – Ты сказывай! Я стрелец?

      – Стрелец, тать!

      – Ты ведаешь, что тать – это грабежник, а я что, хищением чужого живу?.. – И называл Сеньку лиходельницей.

      Тут уже за Сеньку вступалась Секлетея:

      – Хозяин! Лазарь Палыч, пошто парнишку лаешь?

      – Пущай закинет татем брусить!

      – Недоумок еще он!

      – А ну, сведи к мастеру – там в ум придет, когда на горох в угол поставят.

      Из упрямства или привычки худой Сенька продолжал отца называть татем. Лазарю некогда было заниматься сыном. За плеть он не привык браться, боялся шибко убить, и жену свою Секлетею, против того, как другие делали, стрелец никогда не бил. Да и служба у Лазаря Палыча была в служилую неделю СКАЧАТЬ