Иерусалимские дневники (сборник). Игорь Губерман

Чтение книги онлайн.

      Бродя по жизненным аллеям,

      со вкусом я на свете пожил,

      полит был дёгтем и елеем

      и сам гавно метал я тоже.

      Боюсь давно уже заранее

      и разобрался в сути я:

      мне вязкий ужас умирания

      страшней, чем страх небытия.

      На стыке пошлости и свинства

      сочней кудрявится единство.

      Навряд ли буду удостоен

      я с бодрым будущим свидания —

      мой стих на жалости настоян

      и на печали сострадания.

      Когда-то были темой споров —

      свобода, равенство и братство,

      сегодня стержень разговоров —

      погода, празднество и блядство.

      Прости, жена, прощайте, дети,

      мы с вами встретимся потом,

      я вас любил на этом свете,

      рад буду свидеться на том.

      Я за удачное словцо,

      печалям жизни гармоничное,

      готов пожертвовать яйцо —

      но разумеется, не личное.

      Во всех земных иллюзиях изверясь,

      я в полной пустоте себя застал;

      явись какая дерзостная ересь,

      я с радостью фанатиком бы стал.

      Езжу по миру и смехом торгую —

      словно купец при незримом товаре;

      сам я сыскал себе долю такую,

      редкую даже для мыслящей твари.

      Какая бы и где ни тлела смута,

      раздоры и кровавая охота,

      настолько это выгодно кому-то,

      что пламя раздувают эти кто-то.

      Если жизнь безупречно отлажена

      и минует любое ненастье,

      непременно объявится скважина,

      сквозь которую вытекло счастье.

      Нам жажда свойственна густая —

      с толпою слиться заодно,

      а стадо это или стая,

      понять не сразу нам дано.

      Вчера ко мне забрёл ходячий бред

      и жарко бормотал про вред безверия,

      на что я возражал, что главный вред

      растёт из темноты и лицемерия.

      Дряхлением не слишком озабочен,

      живу без воздыханий и стенаний,

      чердак мой обветшалый стал непрочен

      и сыпется труха воспоминаний.

      Меня почти не беспокоя,

      душа таит себя и прячет,

      и только утром с перепоя

      она во мне болит и плачет.

      Как бы ни орудовало знанием

      наше суетливое мышление,

      правило и правит мирозданием

      хаоса слепое копошение.

      Когда мы ни звонков, ни писем

      уже не ждём, то в эти годы

      ещё сильнее мы зависим

      от нашей внутренней погоды.

      Увы, прервётся в миг урочный

      моё земное бытиё —

      и, не закончив пир полночный,

      я отойду в непитиё.

      В нас долго бились искры света,

      но СКАЧАТЬ