Реликварий ветров. Избранная лирика. Александр Радашкевич

Чтение книги онлайн.

      Ты ушёл, усатый-полосатый

      мой зверёк, в последнюю страну —

      дальше всех Америк или Франций, —

      где тунца тебе не дать уж утром,

      воду на ночь в блюдце не сменить, взор

      предолгий, древний твой не встретить,

      падая в кромешную дыру. Только

      знаю: в тамошней юдоли

      ждущий отольёт тебе нектара

      и снесёт в объятьях зазеркальных

      к пущам их, к их плюшевым лугам.

      «Здесь хорошо, здесь нет людей…» А

      ты, чьё небо я лепил из полувздохов

      петропольских, в кого/кому не

      верил, ты шлёшь по-старому

      мне нашу музыку на Пасху, когда

      не шлёшь на Рождество.

      Сносивший

      выделку беспроигрышных равенств

      американец, чьей слабостью

      латал я и мостил долину сил

      последних эмигрантских, ты

      возвращаешь музыку сквозь годы

      мою – мне

      в год смертей/разлук оттуда,

      где – впервые – не один. Один.

      Немой

      Париж. Чужое Рождество. Никчёмное

      отечество – пропало пропадом и

      то. И то. И те. И ты. А я? Лишь

      слушаю по-старому Вивальди, когда

      не слушаю: «Здесь только Бог

      да я…»

      В тёмном доме хороводом

      ходят тени, тени смотрят из

      картонок и над письмами не спят,

      тени рядышком в постели, тени

      молятся на тени и подолами

      шуршат. Тенью я бреду за тенью —

      до угла, где сильнеет ветер,

      хвоя плачет, стонет птица, —

      где дорожка Великого Князя

      упирается в прожитый сон.

      Как сухо тикают часы,

      Как стены белые надёжны.

      В моей мансарде без войны

      И мира выжить? Непреложно

      Иконы метят в пустоту,

      И письма пылью обрастают.

      В моей мансарде не летают

      И не срываются в мечту.

      Поверь же мне ещё полраза,

      Моя цветная тишина,

      Что эта снежная проказа

      Не нас отвадит от тепла.

      Писать надо просто и страшно,

      Писать по вину и воде,

      И юность гусарскую ташку

      Набьёт нам стихами к весне.

      Забудем дорогу в обратно,

      Похерим дорогу в сюда,

      Чтоб было нам слыть неповадно,

      Чем быть нам сулила сума.

      А кроны парят без оглядки —

      Недвижимый лёт, Петергоф,

      Где наши могильные грядки

      И тающий след на Покров.

      Писать надо озеро белым,

      Писать поцелуй голубым,

      А ангелов – чем-то несмелым,

      Не мёртвым, но СКАЧАТЬ