Тридцать три ненастья. Татьяна Брыксина

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ блюдо на абхазском праздничном столе, не впечатлила. Так началась новогодняя ночь с «Голубым огоньком» по телевизору.

      Помню, как на лестничной площадке между этажами целовались взасос две девицы, совсем ещё молодые студентки. Такое я видела впервые. Аж затошнило!

      В первых числах января мы уехали в писательский Дом творчества «Малеевка», что в Старой Рузе. Скрипели высоченные сосны, роняя шишки в сугроб, похрустывал голубой снег под ногами, звенела тишина. Тут и там обязательные таблички «Тише! Писатели работают». И мороз, о котором не скажешь – лёгкий морозец. Путёвки нам достались в новый корпус, а столовая, библиотека, кинозал и всё остальное – в старом, основном. Это и хорошо, если душа приходит в трепет от окружающей красоты и снежного скрипа. Мы сразу же сдвинули кровати, за что наутро нас отчитала горничная. Однако настаивать не стала.

      Это был один из лучших январей в нашей с Василием жизни, может быть, лучший. В зимние сезоны Малеевка всегда бывала переполнена писателями. И мы многих увидели, со многими познакомились. В нашей семейной паре верховодил, разумеется, Макеев, его знали, подходили пожать руку. Из тех, с кем особенно хорошо общалось, помню Юрия Прокушева, Станислава Куняева, Валентина Устинова, Сашу Боброва, Мишу Синельникова.

      После завтрака Макеев с Устиновым шли кататься на лыжах, иногда к ним присоединялась и я. Потом ребята делали вылазку в деревню Федотово, чтобы разжиться горячительным попроще и не по буфетной цене, а я спускалась из вестибюля в полуподвал на водные процедуры. Душ Шарко и струевой массаж казались неземной благодатью после долгой лыжной пробежки.

      Но однажды Устинов заявил:

      – Всё, ребята! Завтра сажусь работать. У меня поэма начала складываться в голове. Будем встречаться по вечерам.

      Василий от лыж отказаться не мог. Вернувшись с лыжни, отряхивал снег, устраивал лыжи, наполнив ванну горячей водой, кричал:

      – Тáнюшка, запиши стихотворение – на лыжне сочинил!

      Ему всегда лучше писалось на ходу или во время монотонной физической работы: на сенокосе, в парке, в сквере, в саду. И я под диктовку мужа записывала в блокнот свежие строчки, радуясь за него и немного завидуя. Мне не писалось. Мне и без стихов было хорошо.

      В столовой мы оказались за одним столом с Юрием Прокушевым, исследователем творчества Есенина, и его женой. Они приехали раньше нас, о чём говорила недопитая бутылка коньяка на столе. Тогда была такая мода: все отдыхающие держали на столах какие-нибудь бутылки – с вином ли, с водкой ли, ещё ли с чем. За завтраком не пили, конечно, но в обед и под ужин наливали по рюмочке – больше для форса и демонстрации политеса. В бóльших количествах употребляли по номерам. Мы тоже поставили на стол свою бутылку, купив её здесь же, в буфете. Я ворчала, когда Василий тянулся налить по второй, на что мужчины резонно возражали, мол, зачем жить по чужому уставу – хочется выпить – выпей!

      Когда же объявили борьбу с алкоголизмом, через год по-моему, алкоголь в буфете продавать перестали. Уже и с собой приносить СКАЧАТЬ