Русское слово в лирике XIX века (1840-1900): учебное пособие. Л. К. Граудина

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ за ним», – писал А.А. Блок в статье «Ирония»[111]. В этом отношении трудно не вспомнить выразительные строки В. Соловьева:

      Из смеха звонкого и из глухих рыданий

      Созвучие вселенной создано…

      Неоднозначно высказывался об иронии Блок: «Самые живые, самые чуткие дети нашего века поражены болезнью, незнакомой телесным и духовным врачам. Эта болезнь – сродни душевным недугам и может быть названа «иронией». Ее проявления – приступы изнурительного смеха, который начинается с дьявольско-издевательской, провокаторской улыбки, кончается – буйством и кощунством». И далее поэт привел слова Н.А. Добролюбова: «Во всем, что есть лучшего в нашей словесности, видим мы эту иронию, то наивно-открытую, то лукаво-спокойную, то сдержанножелчную»[112].

      Одна из самых острых разновидностей иронии, содержащей едкую и язвительную насмешку, которая выражает крайнее недовольство, даже негодование, смешанное с желчью, с античных времен получила особое название – сарказм (от греч. sai’Kasmos – рвущий, растерзывающий мясо).

      В традиционных поэтиках и риториках сарказм понимался как высшая степень иронии. В русской поэзии этот стилистический прием использовался достаточно широко. Сарказм нередко сопровождается откровенными и резкими прямыми негативными оценками. Таковы, например, саркастические тропы во многих эпиграммах П.А. Вяземского:

      Вот враль! Подобного ему не знаю чуда!

      Врет словом, врет пером; не объясните ль вы.

      Откуда он берет всю эту дрянь? – Откуда?

      Да все из головы.

      Или:

      Природы странною игрой

      В нем двух начал раздор открытый;

      Как может быть он человек пустой

      И вместе с тем дурак набитый?

      Резкая инвектива здесь скрашивается остроумной антитезой: человек пустой – дурак набитый. О Вяземском критики писали как о поэте, которому принадлежит заслуга «заострения» русской стихотворной эпиграммы. Роль таких тропов, как ирония и сарказм, в его эпиграммах, конечно, была велика.

      Наконец, третий троп из этого ряда, обозначающий более смягченную забавную, по возможности, веселую шутку с оттенком иронии, но без критического налета, называется хариентизмом.

      Такова, например, шутливая басня Козьмы Пруткова «Петух, молоко и читатель»:

      Однажды нес пастух куда-то молоко.

      Но так ужасно далеко,

      Что уж назад не возвращался.

      Читатель! Он тебе не попадался?

      Трудно удержаться, чтобы не привести еще одну задорную эпиграмму Козьмы Пруткова для иллюстрации хариентизма:

      Мне в размышлении глубоком

      Сказал однажды Лизимах[113]:

      «Что зрячий зрит здоровым оком,

      Слепой не видит и в очках».

      Без оттенка насмешливости, но с тем же значением контраста и элемента противоположности используются два других тропа: катахреза и оксюморон. Катахреза (греч. СКАЧАТЬ