Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972. Антология

Чтение книги онлайн.

      И вот к гондолам нас ведут,

      лагуною обглоданным.

      Гондолы называют тут

      по-итальянски –  «гóндолы».

      Мы сели в гóндолу, и вот

      толчок, – и по инерции

      навстречу с двух сторон плывет

      Большой Канал Венеции.

      Вздымает вверх скрипичный гриф

      ладья резного дерева,

      держусь за бронзу львиных грив —

      беда для сердца нервного.

      Наклонно гондольер стоит —

      артист своей профессии!

      Не декорации ль свои

      театры здесь развесили?

      Плывет галерка мимо нас

      в три яруса и ложи.

      Как зал театра, накренясь,

      плывет Палаццо Дожей.

      Все задники известных пьес —

      и Гоцци, и Гольдони —

      мы, проплывая, видим здесь,

      качаясь на гондóле.

      На этих пьесах я бывал

      как друг одной актрисы…

      Вплываем в боковой канал,

      как ходят за кулисы.

      А между двух старинных стен

      объедки, в кучу смятые,

      на них торжественная тень

      какой-то дивной статуи.

      Затем ступеньки лижет плеск,

      и пристань волны облили, —

      сюда бы шляпы, бархат, блеск

      в глазах надменных нобилей.

      Но там – в беретах пареньки,

      бровасты и румяны,

      стоят, засунув кулаки

      в бездонные карманы.

      Они их вынули, когда б

      подобралась работа —

      кули таскать бы на корабль,

      сгружать товары с борта.

      И вдруг, когда мы рядом шли,

      к стене почти прижатые,

      причину пареньки нашли,

      чтоб вынуть руки сжатые.

      И мы увидели салют,

      известный всем рабочим,

      а дальше

      новые встают

      палаццо, между прочим.

      Мир голубей покрыл квадрат

      камней Святого Марка.

      Брожу я с самого утра

      от арок к новым аркам.

      И вот кофейня «Флориан»,

      и вспомнить ты успеешь,

      что здесь садился на диван

      синьор Адам Мицкевич

      смотреть на разноцветный грим

      и ленты карнавала…

      Чего ж, о польский пилигрим,

      тебе недоставало?

      Недоставало с вышины

      холмов – смотреть на села?

      Недоставало тишины

      далекого костела?

      Хоть тут и небо голубей

      и в лавках звон богатства,

      хотелось этих голубей

      послать на Старе Място…

      Рука поэта оперлась

      на темно-красный бархат.

      Вокруг Венеция неслась

      на карнавальных барках.

      Помпоны, длинные носы,

      арлекинады краски

      и фантастической красы

      ресницы из-под маски.

      Но вспоминает он корчму,

      где, по цимбалам грянув,

      мой прадед раскрывал ему

      страну Ядвиг и Янов,

      где СКАЧАТЬ