Любовные истории, придуманные Пушкиным. Юрий Никишов

Чтение книги онлайн.

      И поутру,

      Вновь упоенный,

      Пускай умру

      Непробужденный.

      Да, предстает фактом, что на этапе кризиса соотношение мечты и реальности смещается в сторону мечты. Но и тоскующий Пушкин не может полностью исключить императива реальности. Другой вопрос, какое эмоциональное отношение сопровождает подобное альтернативное решение. В «Стансах (Из Вольтера)» поэт сетует на утрату любви, мечтаний «первых дней» – как усладу печали «минутной младости моей»: утрата воспринимается катастрофически тяжкой.

      Эмоциональная оценка здесь предельно экспрессивна: мечты – сладостные, прощание с ними равносильно прощанию с самой жизнью, но у Пушкина не дрогнет голос назвать зов мечты «обманами». (См. также в послании «Князю А. М. Горчакову» (1817): «Увы! нельзя мне вечным жить обманом…») Это делает выбор предрешенным: как ни тяжелы «утраты», о которых приходится «сожалеть», но жить «обманами» все же нельзя. Пушкин делает уступки столь естественным слабостям, но не перестает быть мужественным человеком.

      Широкая переоценка духовных ценностей на этапе кризиса приводит к смещению их по ценностной шкале. Умозрительно они остаются ценностями, но для поэта они утрачены. Своеобразный идеал жизни, основанный на прежних ее опорах в ранней лирике, наиболее развернут в послании «Князю А. М. Горчакову»; естественно, теперь все это адресовано товарищу и начисто отсекается от личного опыта:

      Собственная жизнь поэта воспринимается наполненной преимущественно утратами и лишениями: это основной мотив «кризисной» лирики.

СКАЧАТЬ