Любовные истории, придуманные Пушкиным. Юрий Никишов
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Любовные истории, придуманные Пушкиным - Юрий Никишов страница 26

СКАЧАТЬ на голос мой унылый

      Мне дружба руку подала,

      Она любви подобна милой

      В одной лишь нежности была.

      Я ей принес увядши розы

      Веселых юношества дней,

      И вслед пошел, но лил я слезы,

      Что мог идти вослед лишь ей!

      Поэт подтверждает духовную ценность дружбы как наследия веселых дней юношества, но приоритетного места ей не возвращается; чувствуется усилие принуждения: голос «за» подан в условиях отсутствия альтернативного (и более предпочтительного!) выбора.

      Решительно изгоняется карнавальное балагурство в трактовке темы смерти. Никакого ерничества, спокойно отрешенный, усталый взгляд много страдавшего человека.

      Я видел смерть; она в молчанье села

      У мирного порогу моего;

      Я видел гроб; открылась дверь его;

      Душа, померкнув, охладела…

      Покину скоро я друзей,

      И жизни горестной моей

      Никто следов уж не приметит;

      Последний взор моих очей

      Луча бессмертия не встретит,

      И погасающий светильник юных дней

      Ничтожества спокойный мрак осветит.

Элегия («Я видел смерть, она в молчанье села…»)

      Перед лицом неизбежного, которое не пугает, поэт шлет последнее «прости» миру. Попутно заметим, что какие-либо упования на бессмертие или инобытие поэт исключает. Понятие «ничтожество», обозначившее состояние после смерти, уже в Лицее вошло в словарь Пушкина – и приживется в нем.

      Обозначается отношение к смерти как к избавлению от мук невознагражденной любви:

      Прости! минуло всё… Уж гаснет пламень мой,

      Схожу я в хладную могилу,

      И смерти призрак роковой

      С мученьями любви покроет жизнь унылу.

      Но приход смерти воспринимается естественным, не возникает намерений торопить смерть-избавление – несмотря на то, что жизнь, утратившая радости, становится томительной; последнее подчеркивается часто: «Цвет жизни сохнет от мучений!» («Элегия» – «Счастлив, кто в страсти сам себе…»; «О жизни час! лети, не жаль тебя…» («Желание»); «жизни скоротечной / Луч утренний бледнеет надо мной» («Элегия» – «Опять я ваш, о юные друзья!»); «И вяну я на темном утре дней» (Там же). Даже в воспринимаемых невыносимыми условиях жизни Пушкин обращает взоры к жизни, а не к смерти; может быть, поэтому если смерть изредка и попадает в поле зрения, то воспринимается спокойно, внимание на ней не акцентируется.

      Душа полна невольной, грустной думой;

      Мне кажется: на жизненном пиру

      Один с тоской явлюсь я, гость угрюмый,

      Явлюсь на час – и одинок умру.

Князю А. М. Горчакову, 1817

      Новым содержанием наполняется привычная для Пушкина оппозиция мечты/реальность, мечты воспринимаются средством преодоления душевных терзаний: «в мечтах потонет мука» («Разлука»).

      Сразу же происходит броская внешняя трансформация мотива: мечты уподобляются сновидениям СКАЧАТЬ