Толкование договора в российском и зарубежном праве. А. К. Байрамкулов

Чтение книги онлайн.

      Не вызывает сомнений то, что воля как внутренний процесс не может быть объектом толкования, поскольку при толковании всегда используются какие-либо формы ее внешнего проявления, т. е. толкованию подлежит волеизъявление в его эмпирической форме. В то же время установление действительной воли (wirkliche Wille) рассматривается как цель толкования договора, что закреплено в § 133 ГГУ[116]. И такое решение проблемы представляется правильным.

      Для целей толкования важно то, что, исполняя функцию объективации воли, «волеизъявление независимо от его формы сообщает адресату волеизъявления содержание внутренней воли лица»[117]. В этом контексте смысл субъективного критерия при толковании волеизъявления в соответствии с § 133 ГГУ состоит в том, чтобы установить действительную волю заявителя в понимании ее получателя, т. е. лица, которому она адресуется (natürliche Auslegung).

      Как отмечают C.-W. Canaris и H.C. Grigoleit, «по общему правилу заявления делаются не для их получения и понимания каким-либо «посторонним лицом», а для конкретного адресата. По этой причине логично принять позицию адресата в качестве релевантной точки зрения, поскольку договор является актом коммуникации лишь с конкретной стороной и касается только ее интересов»[118].

      Аналогичного мнения придерживается проф. A. Lüderitz, который со ссылкой на классика немецкой юриспруденции R. von Iheringʹа указывает на следующее: «… при толковании решается вопрос не о том, что является действительным смыслом заявления говорящего, а о том, как контрагент должен был понять заявление сообразно открывшимся перед ним обстоятельствам»[119].

      В связи с этим возникает вопрос: как следует понимать закрепленную во многих законодательных источниках формулировку о толковании договора согласно «общей воле сторон»?

      Представляется, что необходимо исходить из того, что «воля», равно как и «волеизъявление», – понятия индивидуальные, поскольку носителем воли может быть одно лицо. С этой точки зрения коллективная воля, в том числе общая воля сторон договора, в значительной степени представляет собой теоретическую абстракцию, если не фигуру речи.

      На практике при установлении общей воли сторон исследованию подлежит волеизъявление стороны-заявителя с позиций стороны-адресата. При этом под действительной волей сторон договора понимается эмпирическая воля стороны-заявителя, ограниченная теми значениями, которые были доступны для понимания стороной-адресатом. Данный тезис также согласуется с общей проблемой различного понимания спорного условия, которая была обозначена нами в гл. I настоящей работы.

      С учетом изложенного трудно признать правильным тезис Н.В. Степанюк о том, что «применительно к договору нельзя говорить о воле той или другой стороны, речь должна идти об общей воле сторон, на что обращается внимание в ст. 431 ГК РФ»[120].

      Субъективный СКАЧАТЬ