– Ничуть не сомневаюсь, что Маллоринги искренне верят, будто их долг следить за нравственностью людей, живущих на их земле. На это можно сказать следующее: во-первых, вы не можете сделать людей нравственнее, став в позицию школьного наставника; во-вторых, из этого следует, что они считают себя более нравственными, чем их ближние. В-третьих, эта теория настолько удобна для их благополучия, что они были бы на редкость хорошими людьми, если бы ею не воспользовались, но, по твоим же словам, они просто обыкновенные, порядочные люди. То, что ты называешь чувством долга, на самом деле у них только чувство самосохранения, к которому примешивается чувство превосходства.
– Гм-м!.. – проворчал Стенли. – Я не очень-то понимаю, куда ты гнешь.
– Всю жизнь я ненавидел запах ханжества. Я предпочел бы, чтобы они сказали прямо и открыто: "Это – моя земля, и, живя на ней, уж будьте любезны поступать так, как я вам говорю!"
– Но, милый мой, в конце-то концов, они имеют право чувствовать свое превосходство над этими людьми!
– В этом я позволю себе усомниться самым решительным образом! – сказал Феликс. – Заставь твоих Маллорингов самих зарабатывать себе на хлеб и жить на пятнадцать – восемнадцать шиллингов в неделю, хороши они будут! У Маллорингов, наверно, есть свои достоинства. Еще бы, ведь в каких благоприятных условиях они живут! Но что касается подлинных добродетелей: терпения, стойкости, постоянной, почти органической готовности жертвовать собой, бодрости вопреки всем тяготам, – в этом они столь же уступают тем людям, которых презирают, как я тебе в деловых качествах.
– Черт возьми! – воскликнул Стенли. – А ты все-таки ужасный смутьян!
Феликс нахмурился.
– Ты думаешь? Но будь же честен. Возьми жизнь такого Маллоринга, лучшего из них, и сравни ее с точки зрения самых простых добродетелей с жизнью среднего фермера-арендатора или батрака. Твоего Маллоринга поднимают из удобной, чистой и теплой постели, принеся ему чашку чая, скажем, в семь часов утра; он влезает в ванну, которую ему приготовили, а потом, в костюм и башмаки, которые ему почистили, после чего спускается в комнату, где уже затоплен камин, если на дворе холодно; пишет кое-какие письма, а потом садится за завтрак и ест то, что хочет, вкусно для него приготовленное, и читает ту газету, которая ему приятнее других; поев и почитав, он закуривает сигару или трубку и переваривает пищу по всем правилам комфорта и гигиены; потом он садится за стол в своем кабинете и принимается руководить другими людьми либо устно, либо письменно. И, таким образом, распоряжаясь другими людьми и поглощая пищу в свое удовольствие, он проводит весь день, если не считать того, что два-три часа, а иногда и семь или восемь, он, заботясь о своем здоровье, ездит верхом, катается в автомобиле, играет в теннис или гольф или занимается тем видом спорта, который предпочитает. А после этого он скорее всего опять принимает ванну, которую СКАЧАТЬ