Красный закат в конце июня. Александр Лысков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ На лужайках облетало золото одуванчиков – оставалось серебро.

      К тому времени вспахал и засеял Никифор все полянки.

      И теперь с теслом в руке не отходил от осинового кряжа на берегу. Осёдлывал то справа, то слева.

      Мотыжил древесину. Выбирал лишнее.

      Чтобы промахом не продырявить днище или борт, насверлил снаружи дырок буравчиком. Вставлял в отверстия ольховые тычки вглубь ровно на полвершка.

      Лишь откроется изнутри под теслом эта мерка-подсказка, глубже не забирай. Не прозеваешь. Ольховый тычок – он от природы красного цвета. А само осиновое тело лодки – белое.

      По днищу словно веснушки разбегались…

      Вокруг отца копошились в песке и стружках три мальчика. Старший, Иван, в порточках, младшие Ананий и Ласло, голозадые.

      Иван уже «подпоясанный». Считай, мужик, пусть и невелик.

      Ананий – саженый на коня. После этого уж титьки мамкиной ему ручонками не загребать.

      А у годовалого Ласло сегодня только «пострижины».

      Семейный праздник.

5

      Дети всполошились и с криками кинулись навстречу своим угорским бабке и деду.

      Младший за ними, ревя, ползком.

      С горки по глинистой дороге, обожжённой июльским жаром, спускались Кошут с Туттой.

      Кошут в сокуе – малице из шкуры забитого в июне оленя, когда сохатый почти без шерсти. На ногах у Кошута – бокари, подвязанные у колен. На Тутте – распашной кафтан из полотна производства славянки Фимки.

      В голодуху 1475 года за «отрез» дали Кошуты ей полтуши лося. На голове у Тутты – высокая валяная шапка с вышитой занавеской.

      В корзинке несла бабка подарок к празднику: вязаное на спицах козье полотенце в полтора локтя.

      В эту вязь обрядово состригут девять локонов мальчика. Туго обовьют крапивными стеблями и сожгут на берегу Пуи в костре!

      Станут приговаривать: «Коляда Божич – слава Божичу за доброе начало, за дитё здоровое. Велесу слава за чистую кровь. Слава Ярилу за мужество. Леля, Лада! Слава вам за любовь. Купале за семейный лад. Перуну – за добычливость. Световиду – за мудрость…»

      И вперемешку со славянским говором прозвучит: «Еги-кет-ха-ром-киленс»[60].

      Над водой трижды произнесут этот заговор. Ножом на береговом песке очертят девять кругов.

      Скажут: «Матушка Пуя, обмываешь ты крутые берега, жёлтые пески, обмой-ка ты и внука моего Ласло. Все хитки и притки, уроки и призеры, скорби и болезни, шёпоты и ломоты, злу худобу. Понеси-ка ты, матушка Пуя, быстрая река, все болести Ласло своей медвяной струёй в чистое поле, земное море за топучие грязи, за зыбучие болота, за сосновый лес, за осиновый тын! Будьте, мои слова, легки и крепки в дозоре и договоре впереди, а не позади. Ключ – в море, болезнь и лихо – на дно, а язык – в рот».

      После сожжения волосяных прядок пострижённый заснул под бортом долблёнки, на мягких осиновых стружках. Уморился от праздника. Да и то сказать – разбужен сегодня был слишком рано для младенца – до восхода.

      Носили СКАЧАТЬ