Оставьте меня детям… Педагогические записи (сборник). Януш Корчак

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ По другую сторону – Монюсь, Регинка, Марыля.

      Ханка – Гене:

      – Он так страшно для нее собой жертвовал! Он бы ей жизнь отдал и все на свете. А эта свинья его не любила.

      – Ну почему сразу свинья? Разве обязательно любить в ответ, если он ее любит?

      – Ну, это зависит от того, как любить. Если только немножко любит, то ладно уж. А если он хочет жизнь за тебя отдать и все-все?

      – А она его об этом просила?

      – Этого только не хватало!

      – Вот именно.

      – И я о том же говорю.

      – Нет, ты говоришь, что она свинья.

      – Ну, свинья и есть!

      – Я больше не хочу с тобой разговаривать.

      Поссорились.

      Я и рад, и не рад. Я сержусь, радуюсь, беспокоюсь, желаю прочувствовать и уклониться, желаю добра и взываю о каре господней или людской. Сужу: вот это хорошо, а это плохо.

      Но это все теоретически. По заказу. Плоско, серо, банально, профессионально, как сквозь туман, размазанные чувства. Они рядом со мной, но во мне их нет. Я могу без труда отречься от них, отложить, вычеркнуть, изменить.

      Острый зуб калечит мне язык. Я становлюсь свидетелем возмутительной сцены; слышу слова, которые должны меня потрясти. Не могу выкашлять флегму, давлюсь, задыхаюсь.

      Пожимаю плечами – мне все безразлично.

      Лень. Нищета чувств – это полное безграничного смирения еврейское: ну и что? И что дальше?

      Ну и что, что у меня болит язык, ну и что, что кого-то расстреляли? Человек знает, что должен умереть. И что дальше?

      Умираешь-то только раз, так ведь?

      Иногда меня что-то трогает, и я удивляюсь, и словно вспоминаю, что так бывает, что так когда-то было. Вижу, что то же самое творится и с другими.

      (Бывает, что мы встречаемся с кем-то, кого много лет не видели. И в его изменившемся лице мы читаем собственное отличие от того, кем и чем мы сами были.)

      А все-таки, время от времени…

      Такая сцена на улице.

      Возле тротуара лежит подросток, еле живой или уже умер. И на этом самом месте у трех мальчишек, которые играли в лошадок, перепутались вожжи. Они совещаются, нетерпеливо пробуют распутать – спотыкаются о лежащего.

      Наконец, один из них говорит:

      – Отойдем, он тут мешается.

      Они отходят на пару шагов и дальше сражаются со своими вожжами.

      Или: проверяю прошение о приеме мальчика – наполовину сироты. Смоча, 57, квартира 57. Две порядочные вымирающие семьи.

      – Ой, не знаю, пойдет ли он сейчас в приют. Хороший мальчик. Пока мать тоже не помрет, ему жалко будет уйти.

      Мальчика нет дома: пошел «подхалтурить».

      Мать полулежит на топчане.

      – Я не могу умереть, пока его не пристрою. Такой ребенок замечательный: днем, говорит, не спи, а то ночью не уснешь. А ночью спрашивает: ну что ты стонешь, лучше тебе, что ли, от этого станет? Лучше спи.

***

      Насколько извозчики сварливые, крикливые и вредные, настолько же рикши – кроткие и тихие. Как СКАЧАТЬ