Пушкин и императрица. Тайная любовь. Кира Викторова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ 11 марта», и Александр, как известно, был участником заговора. (По историческому совпадению 1801 год является и годом смерти отца Елизаветы Алексеевны – Людвига-Карла Баденского)[21].

      В письмах к Марии Федоровне («наш ангел на небесах») и при жизни Александра I – Елизавета Алексеевна называла вдову Павла I «матушка».

      Прочитаем вновь ночную сцену матери и Марии во второй песне «Полтавы», как она слагалась в рукописи (V, 250–252):

      Мать

      …Молчи, молчи;

      Не погуби нас: я в ночи

      Сюда прокралась осторожно

      С единой, слезною мольбой.

      Сегодня казнь. Тебе одной

      Свирепство их смягчить возможно.

      Спаси отца.

      Дочь

      (в ужасе)

      Какой отец?

      Какая казнь?

      Мать

      Иль ты доныне

      Не знаешь?… нет! ты не в пустыне,

      Ты во дворце…

      Ты сладко спишь и ждешь Мазепы,

      Когда читают приговор,

      Когда безумный и свирепый

      Сейчас свершиться должен суд…

      Но я тебя не упрекаю

      Он твой супруг, я понимаю,

      Но мой старик мне дорог боле

      Он мой супруг – он ваш отец.

      (V, 319)

      Приведенные стихи и обращение матери к дочери на «вы»: «Он мой супруг – Он ваш отец», – дают смелость предположить, что в этой ночной сцене Пушкин, сквозь «вымыслы романтические», проводил нить истинного происшествия – поэтический допуск ночного визита Марии Федоровны к невестке в ночь на 12 марта, в Михайловском замке, когда над Павлом уже «стучал топор».

      Тогда, по принятии этой закономерности рукописей Пушкина, – некоего смыслового единства рисунков и текста, часто идущих вразрез с внешней сюжетной стороной произведения, – становятся понятными «двойные знаменования» эпиграфов к поэме: политической ситуации – «друзья мятежной старины» – то есть 1801 и 1825 гг., «отвратительный предмет» – ренегат Александр I, рисунки повешенных декабристов, мыслей о «Древе яда» «Upos – Анчаръ» (эпиграф к «Анчару» – взят из Кольриджа, но вот что интересно: в известной гравюре эпохи Екатерины II и завоевания Потемкиным Крыма – древо Романовых изображено в виде «Бахчисарайского фонтана», из чаш которого, где помещены имена царей, стекают капли «слез»), – и «глубокая трагическая тень» Елизаветы Алексеевны, «набросанная на все эти ужасы»[22].

      Тогда позднее прозрение «Марии» «Я принимала за другого, тебя, старик В его глазах такая нега, // Его усы белее снега, А на твоих засохла кровь», – то есть высшая, поэтическая истина, вопреки жизненной и исторической, – имеет большее право на существование, как катарсис трагической поэмы. Отсюда – пронзительная вера – сомнение в принятии, понимании «Полтавы». Той, которой уже нет[23]:

      Поймешь, ах…

      Но если примешь тайны звуки

      Цевницы, преданной тебе…

      (вариант «Посвящения»)

      Возвратимся к рисунку «Мазепы» в виде извивающегося СКАЧАТЬ