Пушкинская перспектива. С. А. Фомичев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ находил особое наслаждение в посещениях храмов божьих. Кроме христианского долга, он привлекаем был туда особенным чувством патриотизма. «Любезный друг! – говорил он мне, – только в храмах божьих собираются русские люди; думают и молятся по-русски. В русской церкви я в отечестве, в России! Меня приводит в умиление мысль, что те же молитвы читаны были при Владимире, Димитрии Донском, Мономахе, Ярославе, в Киеве, Новегороде, Москве; что то же пение трогало их сердца, те же чувства одушевляли набожные души. Мы русские только в церкви, – а я хочу быть русским!»[163]

      О том же думает, как мы знаем, и героиня. Но это стремление все же не поглощает ее до конца, как бы ей этого ни хотелось. Вероятно, мысль о Грибоедове связана в ее представлении и с известным пушкинским определением: «Жизнь Грибоедова была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств» (VIII, 461). В таких же тисках судьбы, по сути дела, задыхается и сама героиня.

      Еще важней другая деталь сюжета. В тот же вечер Прощеного воскресенья – в трактире, где лохматые извозчики и старозаветные купцы провожают разгульную масленицу, героиня «с тихим светом в глазах» признается:

      – Я русское летописное, русские сказания так люблю,

      что до сих пор перечитываю, что особенно нравится, пока

      наизусть не заучу. «Был в русской земле город, названием

      Муром, в нем самодержствовал благоверный князь, име

      нем Павел. И вселил к жене его диавол летучего змея на

      блуд. И сей змей являлся ей в естестве человеческом,

      зело прекрасном…»[164]

      Я шутя сделал страшные глаза:

      – Ой, какой ужас!

      Она, не слушая, продолжала:

      – Так испытывал ее Бог. «Когда ж пришло время ее

      благостной кончины, умолили Бога сей князь и княгиня пре

      ставиться им в один день. И сговорились быть погребен

      ными в едином гробу. И велели вытесать в едином камне

      два гробных ложа. И облеклись тагожде единовременно,

      в монашеское одеяние».[165]

      Упомянув о цитировании героиней начального и финального фрагментов «Повести о Петре и Февронии» и не обратившись к тексту памятника, исследователь комментирует:

      Однако выдержала женщина посланное ей испытание, не поддалась соблазну и была вознаграждена за свою стойкость.[166]

      Ясно же, что переносить такое толкование на образ героини в корне неверно. Вспоминая начало и концовку старорусской повести, она открывает двойственность своей натуры (сочетание разгула и благости, – в сущности, языческого и христианского начал, того двоеверия, которым пронизана древнерусская повесть). И потому она отдается герою на исходе масленицы, чтобы на следующий день, в Чистый понедельник, уйти СКАЧАТЬ