Любовная лирика Мандельштама. Единство, эволюция, адресаты. Олег Лекманов
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Любовная лирика Мандельштама. Единство, эволюция, адресаты - Олег Лекманов страница 19

СКАЧАТЬ тополей.

      Вы сняли черный мех с груди своей

      И на мои переложили плечи.

      Смущенная величием Невы,

      Ваш чудный мех мне подарили вы!116

      Со стихотворением «На розвальнях, уложенных соломой…» это шестистишие скрепляет первая строка – «Не фонари сияли нам, а свечи…», которая представляет собой вариацию строки «Не три свечи горели, а три встречи…». Описывается в стихотворении петроградский, январский период свиданий Мандельштама с Цветаевой; «Александрийскими» петроградские тополя названы, по-видимому, в честь Александра I и/или Александра Пушкина (возможно, впрочем, речь идет о конкретной тополиной аллее в петроградском Александровском саду). Эротически окрашенное изображение меха на груди героини встречается в стихотворении Цветаевой, датированном 27 ноября 1915 года:

      Полнолунье и мех медвежий,

      И бубенчиков легкий пляс…

      Легкомысленнейший час! – Мне же

      Глубочайший час.

      Умудрил меня встречный ветер,

      Снег умилостивил мне взгляд,

      На пригорке монастырь светел

      И от снега – свят.

      Вы снежинки с груди собольей

      Мне сцеловываете, друг,

      Я на дерево гляжу, – в поле

      И на лунный круг.

      За широкой спиной ямщицкой

      Две не встретятся головы.

      Начинает мне Господь – сниться,

      Отоснились – Вы117.

      Меховое одеяние спутницы упоминается и в стихотворении Мандельштама 1916 года «В разноголосице девического хора…», как и стихотворение «На розвальнях, уложенных соломой…», навеянном прогулками с Цветаевой по древней Москве:

      В разноголосице девического хора

      Все церкви нежные поют на голос свой,

      И в дугах каменных Успенского собора

      Мне брови чудятся, высокие, дугой.

      И с укрепленного архангелами вала

      Я город озирал на чудной высоте.

      В стенах акрополя печаль меня снедала

      По русском имени и русской красоте.

      Не диво ль дивное, что вертоград нам снится,

      Где реют голуби в горячей синеве,

      Что православные крюки поет черница:

      Успенье нежное – Флоренция в Москве.

      И пятиглавые московские соборы

      С их итальянскою и русскою душой

      Напоминают мне – явление Авроры,

      Но с русским именем и в шубке меховой118.

      Если для понимания стихотворения «На розвальнях, уложенных соломой…» идеальному читателю нужно было держать в голове имя мандельштамовской спутницы, идеальный читатель стихотворения «В разноголосице девического хора…» должен был вовремя припомнить ее фамилию. Эта фамилия, по точному устному наблюдению Вадима Борисова, зашифрована в последней строке предпоследней строфы: «Успенье нежное – Флоренция в Москве» (лат. florentia) – цветущая). Межъязыковой каламбур Мандельштама оказывается ключом к пониманию стихотворения для читателя, знающего, с СКАЧАТЬ

<p>116</p>

ОМ-1. С. 296.

<p>117</p>

Цветаева М. Собр. соч.: В 7 т. Т. 1. С. 247.

<p>118</p>

Альманах муз. Пг., 1916. С. 112. Подробней об этом стихотворении см.: Schlott W. Zur Funktion antiker Göttermythen in der Lyrik Osip Mandel’stams. Frankfurt a.M.; Bern, 1981. S. 116–133.