Любовная лирика Мандельштама. Единство, эволюция, адресаты. Олег Лекманов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ возмутительным и вел себя так, словно все, кому он должен, должны – ему. Неприятно поразила нас его страшная самоуверенность. – «Подождали – еще подождут. Я не виноват, что у меня всего 100 р<ублей>» – и т. д. Кроме того, страстно мечтал бросить Коктебель и поступить в монастырь, где собирался сажать картошку124.

      Кажется очевидным, что тон удивления, взятый Цветаевой для описания поведения Мандельштама и его «странного выпада», – деланный, может быть потому, что писала она все-таки сестре мужа. Не нужно быть психологом, чтобы понять – отчаянный рывок Мандельштама в Александров перед поездкой в Коктебель стал последней попыткой удержать ускользающую возлюбленную. Чувство ужаса от совершающейся потери стоит и за мандельштамовской репликой «Во мне страшная пустота, я гибну», и за его неуклюжей попыткой вызвать ревность Цветаевой, поведав о своих матримониальных планах в отношении Елизаветы Эфрон, и за его лежанием на оленьих шкурах (надеялся остаться с Цветаевой наедине, но убедился, что она настойчиво окружает себя другими людьми?), и за его внезапным ночным бегством из Александрова.

      Все было кончено. Однако в прощальном стихотворении Мандельштама из цветаевской серии первой половины 1916 года, написанном уже в Коктебеле, свидание в Александрове описано совсем по-другому, чем в письме Цветаевой к Елизавете Эфрон:

      1

      Не веря воскресенья чуду,

      На кладбище гуляли мы.

      Ты знаешь, мне земля повсюду

      Напоминает те холмы.

      Я через овиди степные

      Тянулся в каменистый Крым,

      Где обрывается Россия

      Над морем черным и глухим…

      От монастырских косогоров

      Широкий убегает луг.

      Мне от владимирских просторов

      Так не хотелося на юг!

      Но в этой темной, деревянной

      И юродивой слободе

      С такой монашкою туманной

      Остаться – значит, быть беде.

      2

      Целую локоть загорелый

      И лба кусочек восковой,

      Я знаю: он остался белый

      Под смуглой прядью золотой.

      Целую кисть, где от браслета

      Еще белеет полоса —

      Тавриды пламенное лето

      Творит такие чудеса!

      Как скоро ты смуглянкой стала

      И к Спасу бедному пришла,

      Не отрываясь, целовала, —

      А гордою в Москве была!

      Нам остается только имя:

      Чудесный звук, на долгий срок;

      Прими ж ладонями моими

      Пересыпаемый песок!125

      В стихотворении Мандельштам обставляет свой отъезд из Александрова в Коктебель не как признание поражения и бегство от разлюбившей его женщины, а как предосторожность, спровоцированную пониманием, что близкие отношения с такой женщиной, как Цветаева, непременно завершатся «бедой» (заметим в скобках, что, судя по финалу стихотворения «На розвальнях, уложенных соломой…», еще в марте этого года такое положение вещей поэта не останавливало).

      Соответственно, и взаимоотношения СКАЧАТЬ