Живой Есенин. Антология

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ мягкими складками льющийся хитон; красные, с отблеском меди, волосы; большое тело, ступающее легко и мягко.

      Она обвела комнату глазами, похожими на блюдца из синего фаянса, и остановила их на Есенине.

      Маленький, нежный рот ему улыбнулся.

      Изадора легла на диван, а Есенин у ее ног.

      Она окунула руку в его кудри и сказала:

      – Solotaia golova!

      Было неожиданно, что она, знающая не больше десятка русских слов, знала именно эти два.

      Потом поцеловала его в губы.

      И вторично ее рот, маленький и красный, как ранка от пули, приятно изломал русские буквы:

      – Anguel!

      Поцеловала еще раз и сказала:

      – Tschort!

      В четвертом часу утра Изадора Дункан и Есенин уехали.

      Почем-Соль подсел ко мне и стал с последним отчаянием набрасывать план спасения Вятки.

      – Увезу его…

      – Не поедет…

      – В Персию…

      – Разве что в Персию…

      От Якулова ушли на заре. По пустынной улице шагали с грустными сердцами.

      49

      На другой день мы отправились к Дункан.

      Пречистенка. Балашовский особняк. Тяжелые мраморные лестницы, комнаты в «стилях»: ампировские – похожи на залы московских ресторанов, излюбленных купечеством; мавританские – на сандуновские бани. В зимнем саду – дохлые кактусы и унылые пальмы. Кактусы и пальмы так же несчастны и грустны, как звери в железных клетках Зоологического парка.

      Мебель грузная, в золоте. Парча, штоф, бархат.

      В комнате Изадоры Дункан на креслах, диванах, столах – французские легкие ткани, венецианские платки, русский пестрый ситец.

      Из сундуков вытащено все, чем можно прикрыть бесстыдство, дурной вкус, дурную роскошь.

      Изадора нежно улыбнулась и, собирая морщинки на носу, говорит:

      – C’est Balachoff… ploho chambre…[2] ploho… Isadora fichu[3] chéle… achetra[4] mnogo, mnogo ruska chéle…

      На полу волосяные тюфячки, подушки, матрацы, покрытые коврами и мехом.

      Люстры затянуты красным шелком. Изадора не любит белого электричества. Ей больше пятидесяти лет.

      На столике, перед кроватью, большой портрет Гордона Крега.

      Есенин берет его и пристально рассматривает. Потом будто выпивает свои сухие, слегка потрескавшие губы.

      – Твой муж?

      – Qu’est-ce que c’est mouje?

      – Mari… époux…[5]

      – Oui, mari… bil… Kreg ploho mouje, ploho mari… Kreg pichet, pichet, travaillait[6], travaillait… ploho mouje… Kreg génie[7].

      Есенин тычет себя пальцем в грудь.

      – И я гений!.. Есенин гений… гений!.. я… Есенин – гений, а Крег – дрянь!

      И, скроив презрительную гримасу, СКАЧАТЬ