Название: Русская философия today
Автор: Владимир Красиков
Жанр: Учебная литература
isbn: 978-5-4475-3771-5
isbn:
Дискуссия по проблеме систематизаций категорий диамата приводится здесь лишь в качестве наиболее показательного примера, поскольку фиксировала подобную определительную работу на самом фундаментальном уровне предельно общих понятий. Сходные, сообщество-образующие дискуссии (о предмете, системе категорий – гегелевский формат мышления), но уже в рамках философских дисциплин менее абстрактного уровня, проходили в истмате, этике, эстетике и научном атеизме.Подобные дискуссии выявляли лидеров – наиболее интересных творческих личностей и полемистов, которые до сих пор составляют костяк сообщества вместе с генерацией их более молодых коллег, вышедших на авансцену в конце 80-х – 90-х гг.ныне уже канувшего в Лету ХХ в.
Из тематических ингредиентов советской философии наибольший урон понес истмат97 в силу своей жесткой ортодоксальной связи с марксистским "материалистическим пониманием истории" и теорией общественно-экономических формаций. Если из диамата в современную, актуально преподаваемую философию вполне успешно перекочевали и материалистическая в целом онтология, и диалектика, и "основной вопрос философии" с подразумеваемой упрощенной историко-философской схемой деления всех и вся на "два непримиримых лагеря"98, то истмат "скукожился" до одного из возможных подходов к пониманию общества (формационного), а современная "социальная философия" представляет собой сейчас странный на вид винегрет из социологии, философской антропологии и культурологии.
§ 3. ИСТОКИ: РЕЦЕПЦИЯ В 90 ГГ. ХХ В. НАСЛЕДИЯ КЛАССИЧЕСКОЙ РУССКОЙ И СОВРЕМЕННОЙ ЗАПАДНОЙ ФИЛОСОФИИ
Другой, менее значимый по влиянию ингредиент, нежели базовый (советская философия), – знакомство с и вбирание в себя наследия русской философии XIX – первой половины XX вв.: религиозной и светской, до 1917, и эмигрантской, равно как и текстовое знакомство с современной западной философией. Эту рецепцию идей условно можно разделить на два характерных периода: общий культурный шок и последующую выборочную приватизацию рецепиируемого формирующимися теоретическими позициями. О чем здесь идет речь?
Публикация в конце 80 – начале 90 гг. ХХ в. основного массива работ русских философов произвела не меньший культурный шок, чем разоблачения сталинизма-ленинизма, коренных пороков и преступлений советского режима. Важным, однако, отличием влияния публикаций тиражами в десятки тысяч экземпляров произведений русских философов от "Огоньков","Литературных газет", "Детей Арбата", "Белых одежд" и пр. было то, что они имели позитивный эффект воодушевления гордости за страну, которая имеет таких мыслителей. Это было особенно важно в условиях обвальной мировоззренческой СКАЧАТЬ
96
Так, средневековая схоластика предуготовила, посредством своих знаменитых дискуссий по темам Платона и Аристотеля и на языке, который именно после симбиоза с национальными стал транспарентным, появление национальных философий (и сообществ) в Англии и Франции. Так же и у нас – высокоабстрактные дискуссии, казалось, о бесплодных, худосочных понятиях и принципах (типа как строить систему категорий диалектики или же какая категория исходна для диамата: вещь, свойство, отношение, взаимодействие, сколько у материи атрибутов и модусов и т. п.) приводили к общему подъему рефлексии и категориальной отточенности национального профессионального философского языка.
97
"Научный коммунизм" не в счет, это был скорее идеологический довесок, как и научный атеизм, которые просто аннигилировались, оставшись неотчуждаемыми компонентами мировоззрения разве что уж совсем старых и безнадежно ригидных профессоров философии.
98
Это объяснимо, похоже, благожелательным отношением к материализму ученых естественнонаучного профиля, которым вполне понятны и близки рассуждения о материи, развивающемся мире и аппеляции к чувственному опыту, практике как критериям истины. Позиция "естественной установки" всегда близка традиции естественнонаучного материализма, а марксизм всегда себя позиционировал как продолжателя традиции философского материализма и даже позитивизма, к которому был неравнодушен Энгельс.