Если мама – токс… Как освободиться из враждебных отношений. Марина Осборн

Чтение книги онлайн.

      «Марина! Напишу фактически и тезисно, потому что много всего. Мне 57 лет. У нас двое взрослых деток, двое внучат. Живем 40 лет вместе. Родилась я то ли семи-, то ли восьмимесячной. Грудью не кормилась, потому что… вот мамины варианты: “Не было молока, так как была очень худенькой”,“Декрет был 2 недели, вышла на работу, а в школе нервы трепали, и молоко пропало”,“Молоко перегорело, потому что папа и бабушка пили”. Папа и бабушка – это мой папа и его мама. Поэтому меня забрала в другой город другая бабушка и выращивала как умела и могла: на коровьем молоке и манной каше. До 3–4 лет. Был старший (на 10 лет) брат. Он погиб, когда мне было 8 лет.

      Я всегда знала, что папа любил ее, а она его – нет. Про брата вообще не знаю правды, а очень хочу, потому что он всегда рядом со мной. Мама неоднократно мне говорила, что лучше бы я умерла, а не брат. Потому что он хотел забрать ее и меня от пьющего папы, когда пойдет работать. Что брат все понимал правильно и не любил папу и его родственников-пьяниц. А бабушка говорила мне, что брат, когда учился в техникуме, часто ездил на выходные <…> к другой бабушке, чтобы выпить. И что он вообще любил выпить, даже несколько раз бабушка говорила, что, может, и хорошо, что он умер, а то было бы на одного пьяницу в семье больше.

      Мне все равно, пьяница – не пьяница, я помню папу и брата как любимых и дорогих моей душе, близких людей. Я их любила и буду любить, что бы кто ни говорил. Потому что я точно знаю, что и они любили меня крепко, и неважно, какая я была бы. Папа любил очень <…>, но мама его обвиняла и в своей несложившейся жизни (по ее словам), и во всех смертных грехах. Да, он выпивал, но любил ее. Боролся как мог. Помню, дома делал все женские дела: кушать готовил, убирал, стирал, со мной возился, много смеялись. Он был большим юмористом. <…> Развелась с папой, когда мне было 10 лет, через 2 года после смерти брата. И тут же привела в дом <…>, который был на 7 лет моложе ее, и, как я узнала уже потом, за ним тянулся шлейф мерзостей.

      Он растлевал меня год. Мать намывала меня (у меня были густые, длинные черные волосы), давала мне коротенькую рубашечку и без трусиков отправляла к нему спать, а сама спала с бабушкой на диване в соседней проходной комнате с открытой дверью. Марина, извините, дальше не могу писать: руки затряслись и внутренний мандраж пошел. Не ожидала от себя такого, думала, что отпустило этим козлом».