Люба Украина. Долгий путь к себе. Владислав Бахревский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      Суд объявил решение по первому вопросу:

      – Пусть пан Хмельницкий сам себе припишет потерю хутора, потому что он не запасся форменным свидетельством на владение, ибо не всякий владелец вещи есть ее господин. Пану Хмельницкому остается прибегнуть к милосердию старосты чигиринского и просить, чтобы он, если пожелает, утвердил распоряжение своего отца, Станислава Конецпольского, и выдал форменное свидетельство.

      – Сын пана Хмельницкого жив-здоров, – отвел от себя второе обвинение пан Чаплинский. – Его высек не я, а пан Комаровский. Высек за то, что этот молокосос посмел оскорбить меня, подстаросту, когда я находился при исполнении королевской службы.

      – Сын жив, – согласился Хмельницкий, – но его еле выходили. Сын оскорбил пана Чаплинского, защищая дом от разбоя.

      – Но сын ваш жив? – уточнили судьи.

      – Жив.

      – Что касается жены пана Хмельницкого, – явно повеселев, отвечал пан Чаплинский суду сенаторов, – то эта женщина не была его женою. Он насильно держал ее у себя. Оттого-то она так легко оставила пана Хмельницкого. Она мне понравилась, и я соединился с нею по обряду римско-католической церкви. Моя законная жена приняла римско-католическое вероисповедание, и поэтому никто не заставит меня отпустить ее от себя. Да если бы я и сделал это, то она сама не захочет ни за что на свете воротиться к пану Хмельницкому.

      Рассказ вызвал смешки, и суд обратился к Хмельницкому с увещеванием:

      – Охота тебе, пан Хмельницкий, жалеть о такой женщине. На белом свете много красавиц получше. Поищи себе другую, а эта пусть остается с тем, к кому привязалась.

      «Как он взовьется, старый дурень, – искоса поглядывая на Хмельницкого, злорадствовал пан Чаплинский, – когда наконец узнает, что его краля молит Бога в обители за наши грехи».

      Тем и закончился суд сенаторов по иску чигиринского сотника пана Хмельницкого на чигиринского подстаросту пана Чаплинского.

      6

      Сидели впотьмах. Гунцель хотел зажечь свечу, но Богдан, морщась, как от зубной боли, попросил:

      – Не надо! Дай ковш воды. Злое нынче у меня сердце. Такое злое, что и вина не хочется. Хочется, чтоб казнила меня, корежила эта неизбывная злоба.

      Гунцель принес воды:

      – Пей, Зиновий. Тебе бы выспаться.

      Богдан залпом выпил воду.

      – О, какое это было бы облегчение – заснуть. Так ведь нет его, сна. А если ты спать хочешь, то прошу тебя, не уходи. Посиди со мной. Одному быть невмоготу. Пойми, Гунцель. Сунула меня беда головой в сточную яму и – вот ведь диво! – не запачкала, а только содрала коросту, в которой всю жизнь прожил, как в броне от чужой напасти. А какая же она чужая, когда это беда твоего родного народа. Принеси-ка еще ковшик, я тебе такое скажу, что и сам себе не говаривал.

      Гунцель принес воду. Богдан отпивал из ковша малыми глотками и говорил тихо, печально:

      – Человек от природы – подлец. Что СКАЧАТЬ