Собрание сочинений. Том 6. Евгений Евтушенко

Чтение книги онлайн.

      Для повестей фривольных,

      для шаловливых муз

      французский треугольник —

      жена, любовник, муж.

      Но как ты страшен, горек

      в продмагах и пивных:

      наш русский треугольник —

      поллитра на троих.

      Поллитра-поллитрушка,

      ты наших жен умней.

      Ты дура-потаскушка,

      разбитчица семей.

      Тебя разбить нетрудно.

      За гроши, за гроши

      нас превращаешь в трупы —

      разбитчица души.

      В подъездах чьи-то тени

      маячат, спички жгут,

      как бледные растенья,

      что орошенья ждут.

      Взлетают ввысь ракеты,

      а где-то у ворот

      сивушный дух трагедий

      из подворотен прет.

      Мольба простая эта

      Глафир и Евдокий:

      «Не пей!» —

                         звучит как эхо

      завета:

                «Не убий!»

      «Поедем в рабочий поселок…» —

      сказал мне, вздохнув, Ярослав,

      и что-то в глазах невеселых

      возникло, предсмертье застлав.

      Возникли фабричные трубы

      и, вытертые на ходу,

      с шальной вермишелинкой губы

      в столовском веселом чаду.

      Возникли окраин колючки,

      где рыж курослеп у ворот,

      и чудо той первой получки,

      которая пазуху жжет.

      Возникли, как будто закаты

      когда-то рассветных стихов,

      знаменного цвета плакаты

      над черным сияньем станков.

      «Поедем… На сбор я недолог —

      и книгу напишем вдвоем,

      а книгу «Рабочий поселок»

      так запросто и назовем…»

      Не стало теперь Ярослава,

      но вечны рабочая кость,

      рабочая тяжкая слава

      и мастера нежная злость.

      Работа его уважала.

      В бессмертие, что не для всех,

      походкою Жана Вальжана

      сутуло он входит, как в цех.

      И что-то во мне, как осколок,

      сидит и болит, и болит.

      Поеду в рабочий поселок,

      как мастер велел и велит.

      Хочу я, чтоб книга настала

      под грохот шкивов, шестерней.

      Пусть будет в ней привкус металла,

      клеймо Ярослава на ней.

      Я так фрезерован эпохой,

      что мне заржаветь не пора,

      и правый и левый – в лепеху

      не сдавят меня буфера.

      В рабочий поселок поеду,

      где примут меня, как родню.

      Рабочего цеха поэтов

      достоинства не уроню.

      Работу мою – непрерывку,

      одетую в дым и мазут,

      как дышащую отливку,

      истории СКАЧАТЬ