Слово в российском телеэфире. Очерки новейшего словоупотребления. А. Д. Васильев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ для тех эмоций, отношений и идей, которые не могут открыто выражаться в условиях жесткого политического контроля жизни страны» [8. С. 108].

      В русском дискурсе как советского, так и послесоветского времени лингвисты также обнаруживают явления антитоталитарного языка. Считают, например, что «особую роль в развенчании политической речи играл и играет жаргон и та его разновидность, которую называют словом стеб… Феномен ерничества… на основе новояза свойственен, по всей видимости, всем языкам посттоталитарных обществ» [13. С. 24]. В качестве орудия борьбы, причем не только с «тоталитарным языком», но и с государственно-политическим устройством, его культивировавшим, рассматривается также русский молодежный сленг, который «весьма критически, иронически относится ко всему, что связано с давлением государственной машины» и «противопоставляет себя не только старшему поколению, но прежде всего прогнившей насквозь официальной системе» [3. С. 38].

      Инструментом противодействия «тоталитарному языку» считают и деформацию (в анекдотах и т. п.) политических прецедентных текстов, обеспечивавших в речи реализацию идеологем и мифов недавнего прошлого; этот «универсальный прием языкового сопротивления» оценивают как конструктивный в четверостишиях И. Губермана, сверхтекст которых «характеризуется четкой авторской позицией, противопоставленной позиции официальной», а их создатель формирует «картину мира человека, имеющего смелость открыто предпочесть ценности традиционные идеологическим» [20. С. 137] (кстати, он же «расценивает Россию как страну, «где жить невозможно», как «гиблую почву» [20. С. 125]). Заметим: круг подобных литераторов можно было бы без труда существенно расширить, включив в него, скажем, М. Жванецкого и многочисленных его собратьев, «писателей-сатириков» (их литературный прообраз до некоторой степени – Лямшин из «Бесов» Ф.М. Достоевского), поскольку их творения тоже можно представить как «языковой протест», – правда, теперь уже явно запоздалый и все более приобретающий черты вполне конформистского зубоскальства.

      Так как «языковое сопротивление в условиях тоталитаризма многопланово… то одной из форм социокультурного непреднамеренного противостояния» выступает блатная песня [21]. Представляется логичным распространить понятие «языкового сопротивления» и на уголовное арго, основной функцией которого считают функцию мировоззренческую [4; 9]: отражение морали уголовного мира, соответствующей основным принципам «воров в законе», в том числе неприятию власти (берендеево царство — «коммунизм», зверинец — «стенд в исправительно-трудовом учреждении с портретами членов Политбюро ЦК КПСС» и т. п. [9. С. 40–41]; см. также некоторые образцы татуировок, символизирующих политические и духовные установки криминального сообщества [ЖС. С. 196–197]); ср. мнение писателя В. Войновича: «Сегодняшняя преступность – все-таки лучше, чем то, что было семьдесят лет» [ «Пресс-клуб». 20.6.94].

      Таким образом, казалось СКАЧАТЬ